Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Моя машина опять барахлит, и я спросила у Маркуса, можно ли мне взять фургон, потому что я хочу просмотреть книги бабушки Пегги. Может, мы сможем что-то продать в магазине. Но Маркус сказал, что он ему самому потребуется. Поэтому я молюсь, чтобы машина что-нибудь не выкинула, а я не застряла на болоте.
Какой-то идиот на «Импрезе» обгоняет меня на слепом подъеме и влезает передо мной, из-за чего мне приходится сильно давить на тормоз. Я желаю ему помереть в огне в автомобильной аварии и представляю это в деталях – покореженную машину, сплющенную переднюю часть, которой он врезается в дуб (с деревом все в порядке). Интересно, что бы я почувствовала, если бы одна из моих подобных фантазий воплотилась в жизнь.
Я еду дальше и подъезжаю к Красному дому. От болота вокруг, кажется, идет пар, но как такое возможно, ведь на улице морозно? Я выхожу из машины и собираюсь с силами, чтобы войти внутрь. И снова я чувствую это странное притяжение. Здесь я ощущаю прилив энергии, как ни в одном другом месте, но это энергия антилопы, которую преследуют, а не льва, который на нее охотится.
Я отпираю замок ключом, который Пегги дала мне много лет назад, и захожу в коридор. Воздух спертый, никакого движения нет, без Пегги и Джозефа дом кажется совсем другим. Я еще не переварила тот факт, что Пегги завещала дом мне. Я не могу представить жизнь здесь.
Я иду по коридору и заглядываю в комнату Джозефа, вспоминаю, как Пегги всего несколько дней назад кружилась здесь в зловещем вальсе. Запах Джозефа все еще висит здесь. Я ощущаю его присутствие. Как человек, который не двигается и не разговаривает, может вызывать такие сильные чувства?
В детстве я с ним разговаривала, потому что он меня не осуждал, как тетя и дядя. С ними я все время пребывала в напряжении. Нужно было очень постараться, чтобы добиться их одобрения. Конечно, Делла сильно расстроилась, когда я не узнала ее у ворот школы. Похоже, она думала, что я сделала это ей назло или из-за моих психологических проблем. В те дни меня поражало, как другие люди вообще способны различать лица. Я думала, что сама недостаточно стараюсь или это происходит из-за того, что она мне не мама. Я думала, что, может, дети обладают какой-то особенной способностью узнавать своих родителей, ведь ягнята, похоже, всегда узнают своих матерей, а у меня этой способности никогда не будет, потому что моя мама мертва.
Поэтому мне нравилось разговаривать с Джозефом. Он слушал меня и ничего никогда не комментировал, что бы я ни говорила. И мне нравилось, что он еще больше сломлен, чем я.
Я обычно сидела рядом с ним в светлой гостиной и рассказывала ему про свою жизнь, про детей, которые меня травили. Казалось, что в школе мне нужно сделать выбор – или травить и запугивать других самой, или подвергаться травле. На одном этапе я присоединилась к группе, которая третировала других, оставаясь на заднем плане, и какое-то время чувствовала облегчение от того, что меня не трогают. Но затем мы отправились в лес, они прицепились к младшему по возрасту мальчику, и один из старших помочился на него. Я стояла и смотрела, и ничего не делала, и потом так мучилась от этого, что решила: пусть лучше травят меня, чем я сама буду участвовать в издевательствах над кем-то.
Я не могла пожаловаться на этих детей, которые издевались над другими, ни учителям, ни тете с дядей, ни бабушке – так стало бы только хуже. Поэтому я обо всем рассказывала Джозефу – единственному человеку, который просто слушал меня, не осуждал и не пытался помочь.
Я отправляюсь в кабинет бабушки Пегги. Это маленькая комнатка с небольшим деревянным письменным столом и стулом, забитая книгами. На стенах книжные полки, также стопки книг стоят на полу. Я помню Пегги здесь, то, как она показывала мне карты болота, и чувствую укол вины за то, что не заставила ее обратиться за медицинской помощью. У нее могло бы быть еще несколько месяцев жизни, чтобы танцевать и плавать с дельфинами или для чего-то еще, чем занимаются люди. Хотя я слышала, что это плохо для дельфинов, которые никогда не просили, чтобы с ними плавали. Пегги этого не хотела бы.
Я начинаю просматривать книги Пегги, в первую очередь для того, чтобы найти блокнот Джозефа, но также и для того, чтобы продать их в магазине. Они покрыты пылью, но кажется, что кто-то их уже просматривал, потому что пыль должна была лежать по-другому. Я вижу несколько сокровищ и фотографирую их, чтобы обсудить с Маркусом.
На одной из полок стоят несколько книг, которые, похоже, принадлежали Джозефу. Одна книга в выцветшей твердой обложке о змеях и несколько школьных учебников. Бабушка хранила их все эти годы. Но никаких блокнотов нет.
В одном углу книги сложены стопками, я начинаю их просматривать и понимаю, что под ними спрятана коробка. Такие коробки Делла обычно забирала в супермаркете для каких-то конкретных целей. В те времена коробки еще ценились, это было до того, как заказанное на Амазоне стало поставляться в картонных монстрах, иногда таких огромных, что в них можно разместить небольшую семью. В этой коробке изначально лежали упаковки с перчатками для мытья посуды. Еще один предмет из прошлого. Мне легко поверить в то, что эта коробка стояла нетронутая в кабинете Пегги на протяжении многих лет.
Я смахиваю пыль с верха коробки, поднимаю и отвожу в стороны клапаны, сажусь на корточки и заглядываю внутрь.
Компьютерные игры. Определенно Джозефа, но эти игры он покупал, а не создавал сам. Я вынимаю две верхние, потом забираюсь в низ коробки, но там тоже только игры. Я сижу на полу, опершись спиной о стул.
Вчера вечером я искала информацию о людях, которые были в сознании, когда об этом никто не подозревал. Я нашла историю мужчины, который двенадцать лет так жил. Все считали его