Они быстро просматривают записи:

Около 40 процентов американцев признаются, что постоянно чувствуют себя одиноко…

Согласно исследованиям, 60 процентов очевидцев самоубийства…

Если вы собираетесь умышленно солгать, то вот как это делается…

У медсестер есть доступ к фентанилу, оксиконтину, валиуму, перкоцету, викодину…

Некоторые полицейские используют посылки-«приманки» со встроенным GPS-локатором…

Изумленные глаза Кассандры встречаются с взглядом Джейн.

С тех пор как сестры впервые увеличили фотографию Шэй на пороге дома Аманды с желтой циннией в руке, Шэй словно сменила несколько личностей, от угрожающей до невинной и обратно. Она словно оптическая иллюзия, знаменитая черно-белая картинка, в которой, в зависимости от восприятия линий, можно увидеть два разных изображения – старуху и красивую молодую женщину.

Это новое свидетельство никак не связывает противоречащие друг другу образы.

В блокноте ничего нет о том, как Шэй сказалась бывшей пациенткой в Городском Госпитале.

И о ее странной поездке домой к матери Аманды, чтобы оставить там букет цветов. Зачем совершать такую долгую поездку, если можно было просто поручить эту простую задачу флористу? Шэй одержима Амандой и самоубийствами; возможно, она ездила в Делавэр, чтобы больше узнать об Аманде.

Она крайне любопытна и прекрасно анализирует. Ее любознательность и упорные попытки делать выводы из несвязанных на первый взгляд фактов опасны.

Сестрам надо многое обсудить, но они не хотят делать этого даже в присутствии Стейси.

– Ты можешь прислать нам все записи? – спрашивает Джейн.

Стейси кивает и делает шаг вперед. Нажимает несколько клавиш.

– Готово. А вот пакет.

Кассандра берет пакет с платьем и убирает под стол.

– Ты супер, Стейси. Спасибо.

Стейси пожимает плечами, смутившись от похвалы.

– Да, и я поставила дополнительную камеру в кондиционер. Если сидеть с ноутбуком на диване, будет видно экран.

Когда Стейси направляется к двери – у нее впереди загруженный рабочий день, – Джейн кричит ей вслед:

– Сообщи, как пройдет мамина консультация на следующей неделе.

Сестры организовали для матери Стейси консультацию с лучшим специалистом по болезни Альцгеймера в ее родном городе Филадельфии. Женщине всего пятьдесят шесть, но она уже не узнает свою дочь.

– Спасибо, – голос Стейси необычайно мягок. – Надеюсь, он сможет ей помочь.

Стейси хорошо умеет скрывать боль. Немногие знают, что она всегда носит ее в себе.

Стейси оставляет дверь за собой открытой, и Джейн спешит закрыть ее.

Им нужно вникнуть в каждое слово записей Шэй. Но, едва начав, им приходится отвлечься на звонок от Оливера, владельца галереи.

– Дорогие мои! Странное дело. Ко мне в галерею пришла полицейская. Я было подумал, она стриптизерша, но мой день рождения не сегодня. Плюс вы бы знали, что она не в моем вкусе.

Смех Оливера постепенно стихает, когда сестры к нему не присоединяются. Джейн берет Кассандру за руку и крепко сжимает ее ладонь. Кассандра с решительным видом смотрит перед собой.

– В общем, – продолжает Оливер уже серьезнее, – она спрашивала про вашу элегантную подругу, Дафну, которую вы направили ко мне несколько месяцев назад. Хотела знать, во сколько она приехала и как долго оставалась. К счастью, у меня оставалась копия чека на купленную ею акварель, и даже сохранилось наше селфи, которое она хотела переслать вам. Милые, у нее что, проблемы?

На этот раз у сестер нет ответа.

В этой квартире я совсем другой человек.

Ночью я наслаждаюсь благословенной тишиной гостевой спальни с нежно-голубыми стенами и светонепроницаемыми шторами.

На всякий случай я привезла снотворное, но оно стоит на тумбочке нетронутым. Я прекрасно засыпаю сама.

И – поверить не могу – я снова начала ездить на метро.

Сегодня утром я приготовила свой любимый банановый смузи с миндальным маслом с помощью блендера, который стоит на кухне рядом с необычной вазой в форме перевернутой руки. Потом недалеко от дома встретилась с подругой Кассандры и Джейн, Анной. Я думала, что могла видеть Анну на поминках, но ее не узнала. В ней нет ничего примечательного: каштановые волосы средней длины, не длинные и не короткие. Не волнистые и не прямые. Глаза карие, самого обычного цвета. И одета она была в простые черные брюки с черной блузкой – как половина жительниц Нью-Йорка.

Она подошла ко мне с широкой улыбкой и сразу мне понравилась.

– Я так рада познакомиться! – сказала она. Мы немного поболтали, и я заметила легкий южный акцент. У Анны бурный темперамент, она много жестикулирует и быстро говорит. Она рассказала мне, что замужем и у нее двое детей, которые учатся в начальной школе, и что она бросила работу в юридической фирме после рождения младшего. Стало понятно, почему у нее нашлось для меня время посередине рабочего дня.

– Как давно вы знакомы с Кассандрой и Джейн? – спросила я.

– С этими? – она откинула назад голову и расхохоталась. – Кажется, я знакома с ними всю жизнь!

Мы направились к зеленому столбу у входа на станцию «33-я улица» и, добравшись, начали спускаться по бетонным ступеням.

– Давай сделаем это, – сказала она и взяла меня за руку.

У меня даже не было времени сомневаться; она потащила меня за собой.

– Ты прекрасно справляешься! – она поддерживала оживленный ритм беседы, пока мы проходили через турникеты и шли на платформу. Паника захлестывала меня волнами, но Анна помогала справляться.

– Дыши, – советовала она или отвлекала меня вопросами вроде: – Какую самую странную еду ты пробовала в своей жизни?

Когда на станцию ворвался поезд, она пошутила:

– Эта станция трясется сильнее, чем мой вибратор!

И я рассмеялась. Напряжение отпустило меня, словно кто-то щелкнул переключателем, и вот мы уже зашли вместе в поезд, как я делала тысячу раз до этого.

И, как я теперь знаю, сделаю еще тысячу раз.

– Надеюсь, скоро снова увидимся! – сказала Анна и обняла меня на прощание. Я помахала ей рукой, а затем продолжила стоять там, не в силах поверить в случившееся.