Так началась жизнь Елены в Трое, которую сами троянцы называли Илионом по имени царя-основателя.

Агамемнон едва успел вернуться из Фессалии в Микены, как его озадачили немыслимым по своей глупости известием: Парис украл Елену и бежал с ней в Трою!

– Как украл?!

– Украл, и к тому же забрал все сокровища Менелая!

– Плевать на сокровища, где был сам Менелай?!

– Он на Крите.

– Что там делает мой брат, когда в его доме такой гость?!

– Умер Катрей, Идоменей позвал Менелая и тебя на погребение, но тебя, царь, не нашли, отправился только твой брат.

М-м… – застонал Агамемнон. Один красивый идиот мог наделать таких дел, которые не исправить сотне умников! Если бы знал, прибил бы этого разряженного красавца прямо на берегу! У Агамемнона даже зубы заболели от злости!

Клитемнестра с изумлением наблюдала, как мечется, точно раненый зверь, ее супруг. Неужели его так потрясло сообщение о побеге Елены? Царица Микен чувствовала, как внутри растет уже не просто злость на красивую сестру, а настоящая ненависть к ней! Клитемнестра тоже металась, только по гинекею, и тоже сжимала руки от злости и проклинала, только не похитившего сестру Париса, а саму Елену.

Но она ошибалась, муж бесился не из ревности к Парису.

Просто все получилось не так, как хитро рассчитал Агамемнон. Вечно эти бабы все испортят! Он надеялся, что Парис наставит рога Менелаю, за что мальчишку можно будет попросту лишить жизни. Приам обидится за своего отпрыска и отправит к берегам Арголиды корабли. Но у своих берегов флота Троады Агамемнон не боялся, среди множества островов вокруг Пелопоннеса нужно двигаться очень осторожно, а в том, что в этом случае на его защиту встанут все ахейцы, царь Микен не сомневался.

Одновременно множество пиратов были готовы напасть на берега Мизии и Лидии, разорив юг Троады. Без флота Троада останется открытой и со стороны Гелеспонта, а войско Агамемнона ждет приказа напасть на Фракию, именно это он и уезжал проверять в Фессалию. Терзаемая сразу со всех сторон Троя будет куда более легкой добычей, чем обычно. Можно обойтись и без Геракла.

Агамемнон гордился своей придумкой – выманить флот Троады к берегам Арголиды и одновременно напасть на нее с юга от Мизии и с севера от Фракии.

Парису требовалось только наставить Менелаю рога, дав повод для своего убийства. А этот идиот оказался настолько шустрым, что украл Елену! Ну почему на свете столько дураков?! – почти застонал Агамемнон. Вдруг его взяло зло на брата, куда тот смотрел?! Украсть бабу из-под носа! Хоронил Катрея, видите ли! К чему ему Катрей?!

Два дня к Агамемнону невозможно было подойти, он рвал и метал. Клитемнестра, решив, что муж бесится из-за похищения Елены, сильно обиделась, но уж чувства жены Агамемнона не волновали вообще! Развалилась такая прекрасная придумка, которую он лелеял еще там, в Трое, прикидывая, как станет хозяйничать на земле Троады. От досады царь скрипел зубами и сжимал кулаки. Кто из богов мог так помешать? Вдруг его осенило – только Афродита! Конечно, кто же еще мог внушить красотке столь горячую страсть, чтобы она вдруг отправилась невесть куда с этим молокососом?

Внутри неожиданно шевельнулось нечто вроде ревности, хотя Агамемнон считал себя неспособным на подобные глупости.

Теперь предстояло искать выход из создавшегося положения. Остановиться Агамемнон уже не мог, но почему-то он совсем не думал о том, что делать Менелаю.

Приам отнесся к новой снохе особенно внимательно, он даже выделил Парису с Еленой отдельный дом. Сам царь с царицей жили в доме, стоявшем в центре дворцового комплекса, в его большом мегароне по вечерам на пиры собиралась семья, там же встречали послов или дорогих гостей, проводили важнейшие советы, назначали на влиятельные должности. Сыновья Приама со своими женами жили во втором доме, а дочери с мужьями в третьем, конечно, кроме тех, кто оказался далеко от Трои. Только Гектор, как наследник, имел отдельный дом. И вот теперь Парис.

Это было знаком особого расположения, и Елена твердо уверена, что из-за нее. Парис, услышав такое от жены, усмехнулся:

– Меня отец с матерью любят вовсе не из-за тебя! Они передо мной виноваты и еще долго будут стараться искупить вину. – Он сладко потянулся и добавил: – Я иногда думаю, что так даже лучше, ведь, живи я во дворце с самого рождения, едва ли был бы столь любим, не говоря уже о яблоке для Афродиты и ее обещании отдать мне тебя…

Женщина возмутилась:

– Парис, я не вещь, чтобы меня просто отдать! Ты должен быть счастлив, что я тебя полюбила!

Тот уставился на Елену во все глаза. Ого, как заговорила! Давно ли глаз не спускала и была готова на все? А теперь получается, что это не он ее осчастливил, привезя из Спарты в богатейшую Трою, а она сделала ему одолжение?! Парис даже на локте приподнялся, но столкнулся взглядом с Еленой и тут же сник. Перед ним была Женщина, такая, которой опасно возражать, любовь которой надо завоевывать, а не получать готовой, за которую придется бороться, даже если она собственная жена и обязана спать в той же постели!

Сама Елена почувствовала, что если она сейчас не подчинит себе Париса, то уже не сможет это сделать после. Потому он и встретил взгляд красавицы, а не послушной рабыни, пусть даже рабыни любви.

– Я… счастлив…

– Надеюсь…

И тон, которым красавица это произнесла, не обещал ничего хорошего, если Парис надежду не оправдает.

Елена заставила многое переделать в доме, который Приам отвел Парису с его новой супругой. Все же она царица, а не простая девчонка из многих! Эфра с Клименой сбились с ног, распоряжаясь многочисленными служанками, переставлявшими сундуки, перестилавшими богатые ткани, раскладывавшими безделушки, прихваченные из Спарты.

Когда превращение закончилось, Парис хмыкнул:

– Как в Спарте. Мужа не можешь забыть?

– При чем здесь муж?! Мне так привычней!

– А я что, я ничего… Мне даже нравится.

Елена едва сдержалась, чтобы не фыркнуть, мол, ей наплевать на его «нравится» или «не нравится». Но решила, что для первого раза хватит и этого. К послушанию мужчину надо приучать постепенно, чтобы не оборвал путы сразу. Она уже знала, что не все будут так послушны, многих, начиная с Приама, придется приучать медленно и осторожно. Но в своих силах не сомневалась и в чарах была уверена. Афродита решила забросить ее туда, где ее никто не любит? Но ей не нужна мужская любовь, вполне достаточно вожделения… Сгорающий от вожделения мужчина способен делать глупости ничуть не меньше, чем влюбленный. Пусть делают, а если пока не все сразу, то ничего, время придет…

– Приам, – у Париса так и не получалось называть царя отцом, язык не поворачивался. Нет, он верил, что он сын Приама и Гекубы, но одно дело чувствовать себя царевичем и даже смотреть свысока на остальных, и совсем другое вести себя так же с царем Трои и его царицей, – я навлек на Трою беду, привезя Елену?