не оставалось делать, как ждать, и мы с Женевьевой занялись прокраской. Она сдалась и позволила мне помочь. Когда приехали Дэш и Брайс, а затем Дрейвен, Эмметт и Лео, мы встретили их на парковке и пошли за ними в клуб.

Я не задумывался об этом здании. Снаружи оно было довольно непритязательным. Оно стояло заброшенным в дальнем конце парковки, в тени деревьев. Листья опали, и большинство из них упало в заросшую траву вокруг потемневшего здания.

Все окна были заколочены прочными листами фанеры. Тот, кто это сделал, использовал шурупы, а не гвозди, и закрепил доски изнутри, а не снаружи. Открыть их было бы невозможно. Чтобы проникнуть внутрь снаружи, пришлось бы сначала разбить грязное стекло, а затем пилой прорубить себе путь внутрь.

Сбежать из здания без окон было бы невозможно. Много лет назад я бы не подумал об этом, но тюрьма изменила взгляды человека.

Теперь я всегда искал выход.

После того как Дэш зашел внутрь, никто из нас не разговаривал. Мы стояли в открытой комнате за дверями и ждали, пока они с Эмметтом включат свет.

Не затхлый запах заставил мою кожу покрыться мурашками. Не спертый воздух, пропитанный запахом выпивки и дыма. Не пыль на бильярдном столе и не паутина на барной стойке. Мое сердце бешено колотилось, а ладони замирали, потому что мы оказались в ловушке. Был только один видимый способ выбраться из этого клуба — вытащить Женевьеву — и это был выход через дверь у меня за спиной.

— Мы встретимся здесь. — Лео помахал нам через двойные двери прямо напротив того места, где мы стояли.

Женевьева сжала мою руку обеими своими, когда мы, шаркая, вошли в комнату.

— Это часовня. — Дрейвен провел рукой по длинному столу, который стоял во всю длину помещения. — Здесь мы проводили собрания нашего клуба.

Широко раскрытые глаза Женевьевы осмотрели комнату, а моя рука сжалась в кулак. Она выглядела как обычный конференц-зал и не пахла так сильно, как внешняя комната. Кожа черных стульев с высокой спинкой, казалось, отгоняла вонь из бара. Запах лимонного лака наполнил мой нос. Хотя в остальной части помещения было пыльно, кто-то недавно заходил сюда, чтобы протереть стол и стулья от пыли.

— Мы все сядем на этой стороне. — Дэш указал на противоположную сторону стола. Мы могли видеть входную дверь, но это усложняло задачу побега. Между нами и выходом будут стоять Воины.

Возможно, Дэш не ожидал драки. Может быть, это действительно будет простая встреча. Но узлы в моем животе исчезнут только тогда, когда все закончится, и мы окажемся снаружи, дыша на свободе.

Женевьева вынула свою руку из моей и подошла к задней стене комнаты. Она была увешана фотографиями мужчин в черных кожаных жилетах. Некоторые стояли перед мотоциклами. Некоторые ехали верхом. На каждой фотографии были улыбки.

Эти улыбки меня поразили. Эти фотографии делали Tin Gypsy дружелюбными. Это придавало клубу веселый вид. Может быть, они улыбались до того момента, как всадили пулю в череп какого-нибудь человека.

В тюрьме был один парень, Жук, который состоял в клубе мотоциклистов. Его определили в камеру через две от моей. Он был настолько далек от Жука, насколько это вообще возможно — Медведь было бы более уместно. Жук убил трех человек свинцовой трубой менее чем за пять минут. Жук никогда не улыбался.

Мой разум не мог связать такой вид насилия и мужчин, с которыми я работал бок о бок в гараже. Дэш, Эмметт, Лео — они были хорошими людьми. Но они были на нескольких висящих фотографиях. Они носили покрой. Я обманывал себя тем, что они не были безжалостными людьми.

Может быть, несмотря на маски нашей обычной жизни, в каждом из нас была доля зла.

После трех лет жизни в месте, где Жук был одним из самых прирученных, я не раздумывая согласился на работу в гараже, который, как известно, был связан с бывшим Президентом. Я знал, что не стоит верить улыбкам.

Ради Женевьевы я надеялся, что она верит каждой из них.

Она задержалась над фотографиями еще на мгновение, затем подошла к флагу, висевшему между рамками. Это был флаг Tin Gypsy. В центре был изображен череп. С одной стороны, он был украшен яркими цветами и драгоценными камнями. С другой стороны, из-за серебряной вышивки лицо казалось металлическим. Пламя лизало черный фон.

Женевьева склонила голову набок, пытаясь понять его смысл. Если ее целью было вселить страх в сердца их врагов, то я подозревала, что она потерпела неудачу. Это было слишком художественно. Но если это было заявление, что-то, что человек может увидеть один раз и запомнить на всю жизнь, я бы назвала это успехом.

— Присаживайтесь. — Дэш уже сидел на стуле во главе стола. Брайс села на первый стул с нашей стороны. Рядом с ней сидел Дрейвен, за ним Лео и Эмметт. Таким образом, мы с Женевьев оказались в конце ряда.

Я отодвинул ее стул, позволив ей сесть рядом с Эмметтом. Я верил, что, если что-то случится, он поможет защитить ее.

— Мы можем повторить это еще раз? — спросила Брайс, испуская дрожащий вздох. — Я нервничаю.

Дэш накрыл ее руку своей. — Не из-за чего нервничать.

Она закатила глаза. — Это говорит человек, у которого пистолет в ботинке, а другой в поясе джинсов.

Черт. Мне следовало взять с собой пистолет? В тот день, когда я отправился на гору спасать Брайса и Женевьев, Дэш дал мне пистолет. Он не попросил его вернуть. Я тоже не стал его возвращать — когда он был рядом, я чувствовал себя в безопасности, а купить свой я не мог. Он был спрятан в коробке на одной из новых полок, которые я соорудил в квартире.

— Такер согласился привести только несколько парней, — сказал Дэш Брайс. — Ничего такого, как в прошлый раз. Это была игра на запугивание.

— И это тоже, — пробормотал Эмметт, качая головой. — Мне не нравится, как он потребовал этой встречи.

— Мне тоже, — согласился Дэш. — Но у нас нет выбора. Как только он поймет, что мы говорим правду, что мы ни черта не знаем, он уйдет. А я, например, очень хочу избавиться хотя бы от одной угрозы.

Дрейвен кивнул. — Согласен.

— Мы ничего не знаем, — сказала Брайс.

— Скажи ему это, детка. Пусть он увидит правду в твоих глазах.

Ее лицо побледнело. — Хорошо.

Женевьева повернула стул, ее обеспокоенные глаза встретились с моими. Что, если он действительно увидит правду?

Я взял ее за руку.

В комнате воцарилась тишина, единственным движением