проходил мимо меня, запах алкоголя изо рта был ошеломляющим.

— Не сегодня. — Исайя поймал его за руку. — Последнее, что нам нужно после трех лет мира — это драка с Воинами.

Лео что-то пробормотал себе под нос, но кивнул. — Хорошо. Не сегодня. Но я надеру задницу этому парню за то, что он так с ней поступил.

Мое лицо побледнело, что Исайя заметил мгновенно.

Нет. Мы так долго обходились без проблем, и я не хотела приглашать их обратно в нашу жизнь. Как бы мне ни хотелось, чтобы Джеремайя пострадал за то, что разбил сердце Пресли, я не настолько хотела мести, чтобы снова рисковать нашей безопасностью.

— Лео, я отвезу твою пьяную задницу домой, — сказал Дэш.

К счастью, Лео не стал спорить. Он просто обнял Брайс за плечи и скорчил такую рожу, что Ксандер впал в истерику.

Зик уснул на моем плече тридцать минут назад.

— Увидимся в понедельник, ребята. — Дэш забрал Зика у меня и наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку. Затем он открыл дверь, чтобы все могли выйти.

Когда дверь за ним захлопнулась, я глубоко вздохнула и бросилась в объятия Исайи. — Это было плохо.

— С ней все будет в порядке. Лучше это, чем неприятный развод.

— Да. — Я закрыла глаза. — Я нетерпением ждала вечера, чтобы потанцевать с тобой.

Он поднял мою руку, крепко держа ее за спину, и закружил нас по кругу. Я улыбнулась, когда он замедлил темп и покачал нас взад и вперед, единственной музыкой было биение наших сердец.

Это был дом. Здесь, в этой квартире, в его объятиях, был дом.

— Я беременна.

Исайя перестал танцевать.

Я узнала об этом два дня назад и откладывала сообщение ему из-за переезда. Но теперь, когда мы были здесь, когда мы были дома, пришло время.

Мы с Исайей говорили о том, чтобы завести детей. Мы оба нервничали по поводу того, что станем родителями, Исайя больше, чем я. У него были сомнения, что он не заслуживает любви ребенка.

Но он знал, что я хочу быть матерью. В глубине души он хотел быть отцом. Поэтому мы решили подождать до окончания школы, и два месяца назад я перестала принимать таблетки.

— Ты беременна?

Я кивнула.

Он взял мое лицо в свои руки. И улыбнулся. — Я люблю тебя, куколка.

Когда-то глаза Исайи были такими затравленными. Такие темные и безжизненные. Сегодня они были яркими, как звезды. Мой муж. Моя жизнь.

— Я тоже тебя люблю.

БОНУСНЫЙ ЭПИЛОГ

ИСАЙЯ

— Традиция требует, чтобы мы поставили елку в эти выходные. — Кейн держал топор в руке, стоя у двери в хижину. — Мальчики заняты игрой с мамой и не хотят уходить. Грейс помогает Пайпер печь пирог, так что здесь только мы.

Я усмехнулся. — Давай я возьму пальто и скажу Женевьеве.

— Я подожду здесь. У меня сапоги грязные.

— Хорошо. — Я оставил дверь полуоткрытой, отступив по коридору в спальню. Заглянув внутрь, я обнаружил Женевьеву на кровати, где я ее оставил.

Амелия спала рядом с ней.

Я занял место, где я отдыхал: мы втроем пришли в хижину, чтобы уложить ребенка вздремнуть.

— Кейн хочет пойти за елкой, — прошептал я, проводя пальцами по гладкой коже руки нашей дочери. — Ты не против?

Женевьева кивнула и зевнула. — Конечно. Когда она проснется, мы пойдем в другой дом.

— Скоро увидимся. — Я потянулся к нашей дочери, чтобы поцеловать ее в губы, затем слез с нее, стараясь не удариться о матрас. Я закрыл дверь, бросив последний взгляд на Женевьеву, которая улыбалась нашей девятимесячной малышке.

Мое сердце разрывалось. Эти двое были светом моей жизни.

Я улыбался, когда вышел на улицу вместе с Кейном, одетым в пальто, шапку и перчатки. Ноябрьский воздух был холодным, но снега еще не было.

Поездка давно назревала. После рождения Амелии мы держались поближе к Клифтон Фордж.

— Работали над какими-нибудь крутыми машинами в последнее время? — спросил Кейн, пока мы поднимались на хребет, который граничил с задней частью его участка.

— Немного. Я вроде как стал мотоциклистом в магазине. Было весело учиться собирать их вместе.

— Возможно, когда-нибудь мне придется попросить тебя починить мне один. Хотя не уверен, как к этому отнесется Пайпер.

— Проси прощения вместо разрешения, верно?

Он усмехнулся. — Говорю, как женатый мужчина.

Мы поговорили о некоторых моих и некоторых его проектах. Он рассказал мне о столе, который он сделал маме на Рождество, и о ящике для игрушек, который он сделал для Грейс. Я рассказал ему о мотоцикле, который я собирал с нуля, и о реставрации Camaro, которую мы проводили в мастерской. Мы шли пешком и выясняли отношения, никто из нас не спешил рубить дерево, и никто не искал.

Когда мы достигли вершины хребта, солнце ярко освещало заснеженные горы вдали. Долины внизу были глубокого зеленого цвета, усеянные несколькими желтыми и оранжевыми деревьями, которые цеплялись за свои листья.

— Вот это вид. — Я стоял на тропе, любуясь зрелищем.

— Неплохо, правда?

— Совсем не плохо. — Я вдохнул горный воздух. Бывали времена, когда я все еще чувствовал вкус тюремной вони — когда я все еще чувствовал себя в ловушке — но здесь, на свободе, эти дни были целую жизнь назад.

Демоны становились все тише и тише с каждым днем, проведенными с моей Женевьевой.

Я обрел счастье, которого даже не ожидал.

— Я не знаю, заслуживаю ли я такой жизни.

Кейн положил руку мне на плечо. — Ты заслуживаешь ее, брат. И даже больше.

Там, на хребте, я позволил словам брата впитаться в меня. Это были те же самые слова, которые Женевьева говорила мне снова и снова, когда ловила далекий взгляд в моих глазах.

Может быть, я действительно заслужил это счастье.

Может быть, они оба были правы.

Одно я знал точно: я никогда не буду воспринимать эту жизнь как должное. И я никогда не откажусь от нее.