невинного демона не забыть. С каждым днем Мэтт становился все более одержимым ею, и нет средства, способного избавить его от этой боли и чувств к ней, да и нужно ли оно ему? Мэтт и сам не знал, что лучше: быть всю оставшуюся жизнь бесчувственным ангелом, или вот так любить.

— Михаэль! — воззвал Мэтт к своему другу, и тот на этот раз не заставил себя ждать.

— Ты что-то узнал?

— Да. Люцифер решил жениться на Аннанэль, я должен попасть в ад, завтра у нее будет бал, и ее представят ко двору. Я должен поговорить с ней до того, как она выйдет замуж, — Михаэль понимающе кивнул.

— Хорошо, я доставлю тебя сейчас к ведающему. Думаю, он не будет возражать. Попытаюсь уговорить его считывать только воспоминания десятилетней давности, а свежие не трогать. Будешь должен!

Михаэль подхватил друга, расправил крылья и через несколько секунд исчез вместе с ним.

Глава 12

Большой тронный зал с множеством колонн был залит светом, его украшали гирлянды из живых цветов, привезенных с земли специально для этого события. Лекси стояла рядом с Риасом у трона на ступенях, устланными алым ковром, вокруг кружили демоны, танцуя со своими избранницами. Она, как и положено, улыбалась всем подходящим к ним гостям, стараясь делать все, что вбивали в нее за последние три дня учителя по этикету, которые приходили строго после учителей по магическому искусству. Голова болела от количества названных имен и титулов, теперь она даже не пыталась их запомнить, просто вежливо улыбалась. Кстати, щеки у нее тоже болели от выдавливаемого оскала. Лекси казалось, что это не бал в ее честь, а просто способ похвастаться новой игрушкой императора, которая стоит наряженная в алое платье, с тугим корсетом, безумной прической, и разве что не лежит у ног у своего хозяина, а для полного определения её места не хватает лишь ошейника на шее. Хотя синяк от укуса, след которого свести Лекси так и не удалось, а Риас запретил его прятать, прикрывать, прояснял все гораздо лучше.

Едва поток гостей закончился, Люцифер повел Лексиану танцевать. Риас кружил ее словно пушинку, а она, подобно безвольной марионетке, подчинялась ритму музыки и танцевала танго. Вот только на месте Риаса она представляла другого, и лишь это не позволяло сойти с ума.

Как только танец закончился, Лекси поняла, что если не выйдет на воздух, не покинет этот душный зал, полный демонов, готовыми растерзать ее за то, что она стала невестой императора, с фальшивыми улыбками на лицах, то просто разрыдается. А она не могла себе этого позволить, поэтому, наплевав на строгий взгляд Люцифера, пошла к балкону, чтобы выйти в сад.

Вернее, почти бежала, а когда поняла, что звуки музыки уже не слышны, Лекси оказалась глубоко в саду. Она буквально упала на гравий, беззвучно зарыдала, молясь, чтобы хоть кто-нибудь спас ее от этого кошмара.

— Лекси, малышка, — раздался знакомый шепот во тьме. Лекси не поверила, свела все к больному воображению и нервам. Однако, когда она подняла глаза, образ Матариэля никуда не исчез. Красивый и такой родной ангел стоял чуть в стороне, боясь приблизиться к ней.

— Мэтт, это правда ты? — дрожащим голосом переспросила Лексиана, еще не веря, что судьба так злобно пошутила.

— Да, это я, — Матариэль не выдержал и подбежал к Лекси, сжал ее в объятьях, покрывая поцелуями ее лицо, шею, губами собирая слезинки. — Не плачь. Я с тобой, теперь все будет хорошо, — ангел поглаживал Лекси и прижимал к себе, не обращая внимания на маленькие кулачки, бьющие его в грудь. Просто Мэтт не мог поверить, что нашел Лекси, добрался.

Наконец Лексиане удалось оттолкнуть Мэтта и вернуть свое самообладание, заодно и прежний язвительный тон.

— Зачем ты пришел? — заявила она.

— Тебя спасти!

— Ну да, от чего? Меня помиловали, разве не слышал? К тому же я невеста императора, — Лекси высокомерно повела плечом, будто это не она только что рыдала в три ручья, будто не в объятьях Мэтта успокоилась, будто ангел всего лишь надоедливый поклонник, а она королева, снизошедшая до него.

— Слышал, — Мэтт опустил голову, как бы извиняясь, что пришел. Ангел точно знал, зачем он здесь, и не собирался уступать. Он гордо распрямил спину и посмотрел на Аннанэль. — Лекси, ты же не любишь императора. Тебе не нужен трон. Ты же любишь свои дурацкие пижамки, тебе нравится смеяться над странными мультиками, которые ты смотришь. Ты редко носишь платья, тебе нравится свобода и дневной свет, ты даже никогда не питалась людскими душами, ты чиста и невинна, и вся эта темная бездна — она не для тебя…

— Это не имеет значения! Едва я окажусь на земле, меня убьют, к тому же, что можешь предложить мне ты? Как ты меня спасешь от гнева Люцифера? А так у меня хоть будет подобие семьи. Возможно, дети, которых я буду любить.

— Ты идиот. Я впервые вижу такого, как ты! Да едва архангелы узнают, что ты связался со мной и защищаешь демона, тебя снова лишат крылышек. Неужели ты еще не понял, что ангелу и демону не суждено быть вместе! — Лекси сначала хотела запустить в него огненным шаром, но потухший взгляд Мэтта говорил, что это ни к чему.

— Это не важно. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И если все так хорошо, почему ты плакала? — Лекси прикусила губу. — Молчишь. Хорошо.

Мэтт схватил Лексиану за руку и потащил, словно тягач, и сколько ни упиралась Лекси, все было бесполезно. Мэтт протащил ее в обход бального зала, не обращая внимания на удивленные взгляды встречавшихся по пути демонов, даже подмигивал некоторым. Лекси искала глазами Риаса, но его нигде не было. Мэтт словно почувствовал напряжение Аннанэль и поспешил ее успокоить.

— Его здесь нет, не волнуйся.

А когда в одном из коридоров они оказались одни, он прижал Лекси к стене и поцеловал так, как никогда не делал этого раньше. Страстно и без оглядки, наплевав на все правила. Мэтту было все равно, даже если его убьют. Перед ним была та, кто снился ему темной ночью, та, чьи синие глаза не давали ему покоя, его проклятье, его счастье, его любимая. Он целовал её губы, сжимал тонкую талию, ловил вздохи, а едва услышал томный стон, опомнился и, подхватив свою драгоценную ношу, толкнул дверь в первую попавшуюся комнату и внес туда Лекси, взиравшую на него затуманенными, но вполне счастливыми глазами.

Их идиллию нарушили стон и картина с непередаваемыми, самыми