Амина растерянно посмотрела на Дубэ, не понимая, куда та клонит.

— И чего ты добьешься своей местью? Думаешь, что твои отец и дед оживут? Надеешься, что потом тебе станет легче?

— Я хочу, чтобы они обрели покой. — Эту фразу принцесса прочла в одной из приключенческих книг, которые запоем читала, еще когда жила при дворе. В этих повествованиях всегда был герой, который восстанавливал справедливость и наказывал негодяев. И потом мир становился лучше. В ее любимых книгах всех, кто заслуживал смерти, неумолимо настигала кара за все содеянное ими зло.

Дубэ позволила себе великодушно улыбнуться:

— Покидая этот мир, они должны быть уверены, что те, кто им дорог, будут жить лучше. Подумай о своем отце. — Королева глубоко вздохнула. — Подумай о том, что он говорил тебе, и о том, как сильно он любил тебя. Думаешь, что он был бы доволен, увидев, до чего ты докатилась? Думаешь, ему бы понравилось видеть тебя плачущей от боли и извивающейся в жуткой лихорадке, да к тому же понимая, что именно он стал тому виной?

— Это неправда, это не он…

— Ведь ты сбежала, чтобы отомстить за него. И, мстя за него, ты была ранена.

Амина была вынуждена опустить глаза. Она никогда не рассматривала эти события с таких позиций.

— Он хотел, чтобы ты росла здоровой и счастливой. И даже теперь, когда его с нами уже нет, его воля остается неизменной, и именно она и поддерживает тебя.

Это была неумолимая правда. И речь шла не о справедливости. В безумных поступках девочки крылось нечто иное.

— Я знаю, как может сказаться бездействие на таких, как ты и я. Мы рождены не для того, чтобы сидеть сложа руки и спокойно принимать жестокую реальность. Только тогда, когда мы приводим в движение собственное тело, наше беспокойство ослабевает.

Амина не верила своим ушам. Казалось, что ее бабушка могла видеть то, что было у нее на сердце. Принцесса оказалась в такой ситуации из-за себя самой, потому что хотела заглушить то неистовство, что носила в себе с рождения.

— В конце концов, я тоже здесь. Я также приехала на фронт, чтобы убежать от гнетущих меня переживаний.

— И это помогает? — вполголоса спросила Амина.

Казалась, что этот вопрос застал королеву врасплох.

— Иной раз да, — призналась она. — Однако не это главное. Если ты и в самом деле хочешь воздать должное своему отцу, ты, вопреки всему, должна взять себя в руки, начиная с того самого момента, когда Сан и Амхал прервали спокойное течение твоей жизни. Это дорога будет непростой и вряд ли прямой, но ты не должна забывать, что месть ведет к смерти. А ты заслуживаешь совсем иной участи.

Дубэ молча откинулась на спинку кресла, словно размышляя над сказанным. Амина понимала, впрочем, еще довольно туманно, что ее бабушка права.

Месть была способом заглушить внутреннюю боль и успокоить гнетущую ее ненависть. Однако принцесса чувствовала, что тревога все еще сдавливала ее грудь.

Дубэ встала и положила руку на плечо внучки.

— Подумай об этом, договорились? Ты, если захочешь, еще можешь все изменить. В этом случае знай, что ты не одинока, и я сделаю все, чтобы помочь тебе обрести себя. Но если ты решишь продолжить то, чем занималась вплоть до сего дня, могу тебя заверить, я найду способ остановить тебя.

Амина проследила за тем, как королева тихо вышла из палатки. Слова Дубэ открывали перед принцессой новые горизонты.

Она такая же, как и я, я могу довериться ей, она меня поймет.

Если бы ей только удалось преобразовать ненависть и эту отчаянную потребность в схватке именно так, как делала это ее бабушка, то тогда бы она осознала свое предназначение и наконец обрела бы душевный покой. Сражаться, да, но только не из мести, а за великие идеалы: за королевство, за своего брата и отца.

С окровавленным двуручным мечом и в запачканных грязью и сажей доспехах Амхал только что вернулся после битвы. В его глазах ни тени эмоций. Его ледяной безжалостный взгляд обращен в пространство, в то время как его адъютант, приставленный к нему Криссом, осторожно снимал с него латы. Сан сидел в его палатке с бокалом красного вина в руке. Эльфы очень любили вино. В Орве, гористой местности, расположенной прямо за скалистым берегом, они выращивали особо ценные сорта винограда, которые давали насыщенный красный оттенок. Обычно они добавляли в него мед, специи и воду. Сан обожал пить это вино, особенно после сражений, когда было весьма кстати прополоскать рот после терпкого привкуса земли.

— Ну и? — спросил он, когда все доспехи Амхала были сняты.

Теперь на юноше была только его неизменная кожаная куртка. Поверх нее красовался отбрасывавший мутные кровавые блики медальон, подаренный ему Криссом.

— Как все прошло?

Амхал был немногословен, но, как всегда, меток. Молодой человек очень сильно изменился с тех пор, как король эльфов выполнил его просьбу. Сан часто задумывался над тем, что у него на уме и действительно ли юноша сумел освободиться от всех эмоций. Для Сана это было нечто непостижимое. Неистовство схватки, мания убивать и калечить своим мечом постоянно подпитывали его.

Впрочем, Сан не слишком внимательно слушал Амхала. Юноша стал просто непобедим. Казалось, что с тех пор, как все препятствия на его пути устранены, сила юноши выросла прямо-таки в несколько раз.

— И тут появилась девочка, — сказал он в какой-то момент.

Сан насторожился:

— Какая девочка?

Амхал рассказал ему об отчаянной попытке Амины отомстить. Сан позволил себе сдержанную улыбку. Ему нравились необузданные порывы, и он был вынужден признать, что смелость юной принцессы заслуживала восхищения.

— Ты убил ее?

— Я бы так и сделал, если бы не появилась она.

Неприятная дрожь пробежала по спине Сана.

— Она — это кто?

Глаза Амхала едва заметно дрогнули.

— Адхара.

Сан встал, оттолкнув стоявший рядом на полу бокал:

— Расскажи мне обо всем.

Первые дни выздоровления были просто невыносимыми. При каждом признаке усталости Андрас контролировал состояние здоровья Кандры, то и дело интересуясь самочувствием девушки. Адхара не могла больше слышать этого имени. И потом, она ощущала себя как-то иначе, совсем не так, как прежде. Словно она больше не была хозяйкой собственного тела, словно все ее члены внезапно превратились в несоразмерное одеяние. В реакции ее мышц было что-то неправильное, сродни потере согласованности между мозгом и телом, сильно замедлявшей ее движения. Она понимала, что должна была рассказать об этом Андрасу, однако вовсе не горела желанием этого делать. Ей очень хотелось свести к минимуму контакты с этим человеком, всем своим видом показывая, что их связывали только общие интересы.