власти по типу античной греческой демократии, город прислал лучших и авторитетных людей. Пришли оба волхва Доброгост и Вийо, кузнец Синек, купцы Улес и Житок, гончар Дусь, шорник Губан, староста рыбацкого конца Хват, а от варягов зашёл Карн.

По знаку Скули слуги рассадили всех за длинным столом и потом принесли напитки, стоялый мёд, сбитень и квас. Скули поднялся, оглядел собравшихся и начал:

– Думцам доброго здравия желаю. Яко давеча сказано, оставляю за собой право судить и сбирать пошлу и подушевой налог на дружину, а также боронить град от врагов. Иные дела в граде решать и делать думцам, каждому ответствовать за своё. Абы вы ведали, что власть взята мною по праву, изреку, что здесь ноне обретает дщерь конунга Рюрика моя воспитанница, а на святое дело нас благословили на Руси волхвы Любовод, Белобой да Лютобор.

В горнице прошелестел шёпот, и поднялись оба волхва. Заговорил Вийо:

– Коль верно слово твоё, ярл Скули, то грядут великие свершения. Есть поверье средь хвалящих богов, коль сойдутся в святом месте пять волхвов и таинство свершат, то сотворится великая держава на все времена. Отныне пятеро могут сойтись, нас двое да трое на Руси. Пришло время сотворения страны.

Волхвы уселись, и поднялся кузнец Синек:

– Град сей стоит издревле, и род биармийский тянется в навь на десятки веков, и знать ноне срок приспел сызнова скликать потомков тех славных щуров. И коль сие сотворим, станет град наш великим, а богатство мы своими руками ему создадим.

Когда все высказались, поднялся варяг Карн:

– Слава, братья варяги, слава, ярл Скули, здесь нас пятеро и здесь мы оказались по случаю, но услышали тебя вчера и решили остаться. Примешь ли роту, ярл Скули?

– Приму, варяг Карн, и запомните все, я всегда рад видеть братьев варягов и всегда для них найдётся кров, очаг, хлеб и кувшин пива.

– Тогда после роты мы разойдёмся, ибо знаем несколько станов варяжских, и тех братьев, что после войны разбрелись, пора собирать. Жди через пару седмиц.

Ставр и Ромео переглянулись, и довольные улыбки тронули их губы и чуть встопорщили усы. Рядом кивал головой Хакас и довольно потягивал сбитень Стерх.

После совета к Скули подошли Ставр и Ромео:

– Что-то случилось, ярл Скули, что с нами нет госпожи Ингегерд?

– Она захворала, – он поднял на нас глаза, обвёл внимательным взглядом и решился, – Ингегерд непраздна и должна родить зимой в месяц сечень в Громницу на дни Перуна. Волхвы сказали, что будет сын, и Перун даст ему великую силу и власть.

Ставр и Ромео растерянно переглянулись. Неожиданная новость в корне меняла весь расклад. Если наследница Рюрика родит сына, то того самого Игоря, который правил после Олега и вместе с женой Ольгой собрал Русь воедино. Вот так, едрён батон, ехали на охоту, а попали на свадьбу.

Вечером все иновременцы сидели в светёлке и под треск восковых свечей озабоченно скребли макушки:

– Скорее бы Бор появился, заплутал где-то что ли? – вздохнул Стерх.

– Никуда он не денется, заявится, как миленький, – проворчал в ответ Ромео.

– Я давно знаю Бора, – встрял Ставр, – он боец, каких мало, и он не подведёт.

– Хватит вам талдычить, Бор, Бор. Здесь не столько он, сколько ярл Олег нужен. Пора все силы в кучу сгребать, а это должен сделать именно Олег, – проговорил Хакас.

– Да, бог с ним с ярлом Олегом, я за Бора переживаю и за остальных мужиков, – тихо сказал Стерх.

– Переживай, не переживай, а пора устраиваться, дружину готовить, ждать, да мамашу ещё не рождённого Игоря беречь.

Мы вчетвером, Олег, Инга и два десятка варягов всё глубже забирались в вековые дебри, пока не забрели в такую дремучую чащу, что ведущий нас Куба сильно призадумался и замер в сомнениях.

В сыром холодном сумраке подпирали низкое небо лохматые от лишайников неохватные стволы лесных великанов. Повсюду обросшие серо-зелёными бородами мха буреломы нависали над усыпанными грибами кочками. Под ногами пружинил толстый слой замшелого хвойного опада. Мы прилично углубились в лес, и осторожничать уже не было нужды.

– Ну, что, Сусанин, завёл нас незнамо куда, – проворчал Хоттабыч.

– Меня Кубой кличут, и никакой я не Сусаня, а места и впрямь неведомые. И отседа можа ступать по разные стороны.

– Ага, – встрял Ополь, – неправо пойдёшь коня потеряешь, налево – голову сложишь, прямо – женишься и всю жизнь дураком проживёшь.

– Всё так, варяг Ополь, – оживился Куба, – ты тоже о том слыхал? А идти надобно на полдень.

– Пальцем в небо, – поскрёб бороду Ополь, а потом развёл руками и усмехнулся. – Но, если нам всё равно, куда идти, значит, мы и не заблудились.

– Налево сроду не ходил, женится нам тоже ни к чему, надо идти направо, поскольку коней у нас нет, одни ослы, – проворчал Хоттабыч.

Куба немного помолчал, прикусив губу, потом, хотите верьте, хотите нет, повёл нас направо.

В протяжённой низине ноги тонули в толстом слое прелой листвы и мха. Чавкающая и хлюпающая под ногами вода, наводила на мысль о близком болоте, но к счастью уже через сотню шагов начался подъём, в конце которого показались вросшие в землю и покрытые мхом огромные валуны с россыпью каменной мелочи понизу. За ними угрюмо темнели стволы неохватных деревьев. Перебравшись через гряду камней, мы, как маленькие букашки поползли по толстому ковру мха среди древних дубов, которые будто гигантские корявые колонны подпирали густые кроны с просветами низкого северного неба. Я шёл за Кубой и невольно ёжился от холодного полумрака, и густого запаха прелой листвы, наполнившего первобытный лес, который, как древний дед, никак не мог улечься, стонал, скрипел и ухал.

Куба по-прежнему шёл первым, изредка вертел головой и зачем-то принюхивался к запахам. Мы тащились цепочкой друг за другом и пошучивали над Кубой до тех пор, пока с удивлением не увидели под ногами едва заметную тропку, петляющую между толстых корней, извитых стволов и нагромождений валежника. Оглядывая покрытые лишайниками буреломы и куртины мухоморов на тёмном фоне лесной глухомани, я невольно улыбнулся, вспомнив сказочные иллюстрации Васнецова с бабами ягами. Ещё чуднее стало, когда примерно через версту заросли расступились и на небольшой полянке, и я увидел… избушку на курьих ножках! Обалдеть и не встать! Будто в сказку попал.

– Это террамар, – деловито заявил всё знающий Ополь, – такой тип строений типичен для древнейших народов балтийского поморья, так называемых амфорников и отчасти северных кельтов. Болота, звери и снега заставляли поднимать жильё на пару метров над землёй с опорой на высокие пни с корневищами, издалека похожими на птичьи