– Не спеши, ярл Олег, и наследница и ярл Скули ноне в безопасности, наши друзья их защитят даже от сотни нурманов. А посему надобно отправляться, как только слухи дойдут из Альдейгьи. А покамест надобно силы копить, варягов звать, русов и словенских витязей сбирать под знамено, ибо скоро грядёт большая война.

Олег сел, перевёл дыхание, и глаза его приняли осмысленное выражение.

– Ты прав, Бор, ты прав. Сегодня же отправлю бирючей в Корелу, на Русь, в Полоцк, Плесков и на Белое озеро. Соберу варягов с Онеги, Белоозера и из Сара. Верю, братья варяги не забыли долга чести.

Последующие три дня мы обживались в Алаборге, осматривали подступы к городу, искали пути подхода и отхода, и в том непростом деле нам изрядно помог пронырливый Куба, который и впрямь знал все входы и выходы. Это сколько же надо было человеку болтаться по белу свету, чтобы помнить столько разных мелочей. И впрямь Куба стал для нас бесценной находкой. Да, этот малый далеко пойдёт.

После дня Стрибога повелителя ветров и перелётных птиц сентябрь перевалил середину. И славяне, и варяги, и русы по обычаю махали руками вслед птичьим стаям, искренне веря, что зимой птицы улетают в страну богов – ирий.

На шестой день рано утром глазастый Куба углядел гостей. На дальней излучине реки из тумана вынырнула лодья, идущая на вёслах и под парусом. Глядя на быстро приближающееся судно, я замер, сдерживая застучавшее сердце, которое вещало о чём-то важном и бедовом.

Сердце не подвело. Из Альдейгьи прибыл бирюч с вестью о том, что прошлой ночью братья Грим убили конунга Эстейна. Олег сразу посуровел, повелев готовить отплытие в Альдейгью немедленно. Мы собрали манатки и уже через час нанятая нами лодья рассекала воду вслед за личной снеккой Олега. По неуклонной воле ярла мы всё-таки полезли в разворошённое гадючье гнездо, чего я так опасался.

Плотные серые облака по-прежнему затягивали небо от горизонта до горизонта. Сегодня ветер был чуть слабее и попутный. Парус надувался пузырём, и нос лодьи с шипеньем резал студёную воду. Кормщик ворчал, что скоро погода испортится, и, что через пару седмиц уже ни один придурок не рискнёт выйти в Ладогу. Отправившись в путь примерно часов в девять утра, уже в вечерних потёмках мы приткнулись в причалу Альдейгьи.

Тревожную и промозглую ночь мы перемучились на борту судов, а в следующий полдень я наблюдал орущее и галдящее сборище нурманов, называемое тингом. Повисший над площадью густой запах многодневного перегара и давно немытых тел буквально валил с ног. Похмельные нурманы отчаянно выкрикивали конунгом Хальвдана, но неожиданно для всех он публично отказался от короны в пользу своего дяди, избрав для себя путь кровной мести.

Погремев мечами и щитами, тинг разошёлся. Нурманы разбрелись, а личный хирд Хальвдана отправился на пристань и начал готовить драккары к походу. Чуть выждав и осмотревшись, вслед за Олегом и Ингой мы зашагали к детинцу к терему конунга. Скажу сразу, меня ужасно коробила эта рисковая выходка. Я буквально всем нутром предчувствовал большие неприятности, но шёл и матерился сквозь зубы, не зная, как остановить упрямца, который сейчас мог провалить всё дело. Лица моих спутников выражали те же чувства.

Вопреки моим опасениям, мы свободно прошли в терем. Сделать это оказалось нетрудно, поскольку и в городе, и во внутренней крепости было относительно малолюдно, а среди обитателей царила бестолковая неразбериха. Бессмысленно сновали смерды и бегали девки, по одному и группами бродили вооружённые до зубов вечно пьяные нурманы, во двор что-то ввозили и вывозили.

Княгиню мы отыскали в опочивальне. Она, молча, сидела у постели убитого конунга, и её взгляд был прикован к залитой засохшей кровью овчине, покрывавшей ложе.

– Во здраво тебе, княгиня Исгерд, – тихо в дверях проговорил Олег, и шагнул внутрь, позволяя нам зайти следом в помещение. Я прошёл последним и прикрыл дверь. – У тебя опять горе, – продолжил Олег, – не везёт тебе с мужьями.

– А, тебе с жёнами, ярл Ульфхелль, – подняла глаза княгиня.

– Отчего ж, нынче моё вдовство закончилось, и я доволен выбором судьбы. И хотя меня насильно женили нурманы, Инга оказалась доброй и умной женой, и ничего, что она прижита твоим первым мужем.

– Что тебе надо, ярл, ты видишь у нас траур, вечером будет тризна, – она говорила, с трудом проговаривая слова.

– Неужто ты так страдаешь по самозванцу, захватившему чужой город и чужие земли? – В голосе Олега начала проскакивать издёвка.

– Если ты явился, чтобы меня упрекать, уязвить или обвинять, то радуйся, тебе это удалось, – прошелестел глухой и бесцветный голос, – знай, что я уважала Эстейна. Он был благородным человеком. Ты и ногтя его не стоишь. Но горе моё вдвойне тяжело, понеже погубила его моя дочь.

Мы переглянулись и незаметно кивнули друг другу. Пока всё укладывалось в наш план, и, не смотря на отчаянное безумство мстителей, месть удалась, но не закончилась. Теперь ход был за Хальвданом, и нам предстояло участвовать в смертельно опасной разборке.

– Я всегда знал, – гордо заявил Олег, – что Ингегерд достойная дочь и наследница конунга Хергейра Хрорека, и я горд за неё.

– Глупцы, – продолжила королева со слезами на глазах, – чего вы добиваетесь? Стало ли вам легче? Пролитая кровь породит только новое кровопролитие. И не будет ему конца. Все погибнут, и всё пойдёт прахом. Остановитесь.

– Королева Исгерд, ты не поняла. Коль самозванец Эстейн теперь в преисподней, я требую, чтобы ты добровольно передала власть своей дочери, законной наследнице истинного конунга и князя. И пока её здесь нет, я могу присмотреть за венцом.

Исгерд усмехнулась:

– Ты думаешь, что ты хитрый, Ульфхелль. Но смотри, как бы не перехитрить самого себя. Твои заманчивые замыслы легче пуха. Ты никогда не получишь венец, тебе и Алаборга много.

В этот момент дверь приоткрылась, и в неё просунулась бородатая рожа нурмана:

– Королева, нужна ль тебе помощь?

– Зайди, ярл Харальд, – уже уверенно проговорила Исгерд. – Вот из Алаборга явился ярл Ульфхелль и требует передать ему временно власть в Альдейгье. Как ты на это смотришь?

В опочивальню протиснулся огромный здоровяк весь обвешанный устрашающими железками и боевыми побрякушками и с невыносимо зверской рожей с набрякшими мешками под похмельными глазами.

– Этот что ли? Хрен ему по всей харе, – осклабился здоровяк и разразился хохотом – А, хочешь, я ему сейчас башку сверну.

Мы сдвинулись, прикрывая собой Олега.

– Эт-то что за вонючие варяжские крысы тут объявились, – продолжал рычать нурман, и в его голосе сочилась издевательская ненависть, – придётся их всех укоротить