Рано утром в канун Нового года в мою каморку вломились Карл и Кевин. Они радостно улыбались, потирали руки и были в превосходном настроении. С трудом продрав глаза, я села.

– Смотри, – сказал Карл и показал мне холщовый мешок. – Мы принесли подарки.

Карл швырнул мешок мне. Я осторожно ощупала его. Помедлив, сунула руку и вытащила какой-то сложенный предмет одежды. Это были большие белые шорты на широкой резинке.

Я поглядела на Карла и Кевина. Что все это значит?

– Там есть еще кое-что, – сказал Кевин.

Я снова сунула руку в мешок.

И достала пару черных боксерских перчаток.

Карл и Кевин засмеялись.

– Да-да, обезьянка, – сказал Карл. – Сегодня вечером ты выйдешь на ринг против Берни!

– Все будут в восторге, можешь не сомневаться! – сказал Кевин.

– Особенно мы и другие зрители, – добавил Карл.

И они снова загоготали.

Я резко мотнула головой и отшвырнула перчатки.

Карл прищурился. Его губы напряглись в холодной непроницаемой улыбке.

– О нет, – сказал он. – Даже не пытайся. Сегодня вечером ты сражаешься с Берни. Это решено. Мы еще заглянем к тебе чуть позже и поможем разогреться.

И они ушли, заперев за собой дверь.

Все утро я просидела в каморке одна. От страха ныло в груди. Я просто не могла в это поверить. Карл и Кевин, наверно, пошутили? Вряд ли они говорили всерьез?..

Тянулся за часом час. Днем пришел Кевин и принес мне миску вареной картошки. Лезвие его стилета было выкинуто, и он не спускал с меня глаз. Боялся, видать, что я сбегу.

За решетчатым окном утренняя полумгла медленно перерастала в вечернюю темень. Из бара доносился звук настраиваемых музыкальных инструментов. Мойра пригласила небольшой оркестр. Вскоре стали прибывать первые гости. Раздавались громкие возбужденные голоса, смех и стук дверей, ведущих в бар. Вскоре шум стоял такой, будто на улице, ожидая входа, собралась целая толпа. Сегодня свободных мест в клубе «Лаки Люси» не будет. Я представляла мужиков с багровыми лицами, которые зубоскалили и цеплялись к нам с Берни, когда мы стояли на дверях клуба. Они уж точно не преминут явиться сегодня, чтобы поглядеть, как выйдет на ринг боксер Берни по прозвищу Мясник. Предвкушая, что увидят один из его знаменитых припадков…

Поздно вечером я, должно быть, задремала – потому что вдруг очнулась от оглушительных выстрелов. Пристань за окном озаряли яркие вспышки. Народ запускал ракеты. Была полночь. Оркестр играл Auld Lang Syne[13], и стены клуба дрожали от громких голосов посетителей, провожавших старый год песней.

Во мне всколыхнулась надежда – я подумала, что матч отменили. Ведь уже совсем поздно.

Но тут из коридора послышались шаги и смех. Дверь открылась, и вошли Карл и Кевин. Лица у них раскраснелись, глаза блестели. Изо рта воняло спиртным.

В руках у каждого было по здоровой палке.

– А сейчас мы повеселимся! – сказал Карл.

Он снял пиджак, ослабил бабочку и закатал рукава. Кевин проделал то же самое. Вцепившись в палки обеими руками, они стали скакать вокруг меня. Мое сердце тяжело билось.

– Давай, пора тебе немного разогреться, – заплетаясь, выговорил Кевин и размахнулся.

Я отпрыгнула, и палка с грохотом ударила по каменному полу.

Глядя мне в глаза, Карл сказал:

– Нам надо хорошенько тебя разозлить, прежде чем ты выйдешь на ринг, обезьяна.

– Вот-вот! – поддакнул Кевин. – Людям нужна кровь! Настоящий бой… не на жизнь, а на смерть!

Карл огрел меня по спине. Я крутанулась, и палка Кевина неудачно пришлась мне по плечу. Боль была адская.

Мои губы поползли вверх, зубы обнажились, из глотки поднялся глухой рык. Так бывает, когда я чувствую опасность. Карл поднял палку, чтобы снова ударить меня, но, увидев мои длинные острые клыки, попятился и не удержался на ногах.

Кевин тоже растерялся. Его злая усмешка исчезла.

– Слышь, Карл, – сказал он дрогнувшим голосом. – По-моему, обезьяна уже неплохо разогрелась…

Карл попытался пришпилить меня строгим взглядом, но это у него не очень-то получилось.

– Угу… ага… – пробормотал он. – Мы же не хотим, чтобы зверюга совсем распоясалась… Пусть чуток поостынет, а мы вернемся за ней перед поединком.

И, подхватив пиджаки, они поспешили прочь.

Я надеялась, что Карл и Кевин не посмеют вернуться. Наврут Мойре, что я заболела. Хотя в глубине души я знала, что этому не бывать. Раз Мойра решила, что я буду драться с Берни, значит, бой не отменят.

Когда дверь снова открылась, первым вошел Гордон. Карл и Кевин держались позади с палками наизготове. Гордон спокойно и уверенно посмотрел на меня. Потом сказал:

– Ты смышленая обезьяна, Салли Джонс. Ты понимаешь, что тебе говорят. Поэтому слушай внимательно…

Он чуть наклонился и продолжил:

– Гости в клубе хотят видеть кровь. Поэтому Мойра приказала Берни дубасить тебя из последних сил. Даже если после поединка ты умрешь. Так что сегодня ты сражаешься за свою жизнь. Ясно тебе?

Наши взгляды встретились. Сделав над собой усилие, я кивнула.

– Хорошо, – сказал Гордон. – Тогда надевай шорты, а я помогу тебе зашнуровать перчатки.

Шум вечеринки становился все громче по мере того, как мы шли по коридорам подвала. В подсобке в глубине клуба было полно народу. Под потолком стоял густой табачный дым. Люди делали ставки и размахивали купюрами. Мы вошли, и все взгляды обратились на меня. Кто-то захлопал. Кто-то засмеялся. Какой-то мужчина с налитыми кровью пьяными глазами начал выплясывать вокруг меня и боксировать.

Я мельком увидела затылок Берни, когда он проходил из подсобки в клуб. Публика встретила его оглушительными криками.