– Лейла? – встревоженный женский голос.

Чей? Уже не помню. Да и какой смысл вслушиваться в слова, если это всего лишь предсмертная агония, видения погибающего разума?

– Проклятие! – мужской голос, незнакомый и полный злобы. Прикосновение чьих-то рук, бледное и почти неуловимое на фоне боли. Я медленно утекала сквозь чьи-то пальцы, до которых мне не было никакого дела. – Ну нет, девочка, не в моем присутствии, – зло прошипел мужской голос. – А вы что стоите? Вон пошли! ВСЕ ВОН! Проваливайте к Страннику в задницу, идиоты!

Испуганные голоса, возгласы, шорохи и шаги. Я уже не могла вслушаться в отдельные звуки и понять, что происходит. Я исчезала. Вместе с тем, кто держал меня в руках, медленно тонула в зыбкой иллюзии пола, тоже превращавшегося в тонкий песок.

– Постой, постой, сейчас. Потерпи немного, сейчас я тебе помогу, – торопливый, не на шутку встревоженный голос. Запястье обожгла боль чуть более сильная, чем остальная, жившая в моем теле.

И вдруг началась буря.

Ветер поднял рассыпающийся в пыль мир и то, что раньше было моим телом, и закрутил в жалящие плети вокруг меня, вокруг чужих жестких ладоней, одна из которых поддерживала мою голову, а вторая держала запястье. А потом моих губ коснулись осторожные губы, и это ощущение неожиданно ослабило боль. Я потянулась навстречу – безотчетно, почти отчаянно. Это был не поцелуй; через вкус чужих губ в остатки легких вошел холодный воздух со вкусом металла и соли. А вместе с ним – чужая Воля.

Кто-то могущественный, всезнающий и спокойный, как высокое прозрачное небо, одним своим желанием убрал боль и принялся аккуратно и кропотливо собирать меня из песка. Как дети лепят песчаные замки, только сложнее, тоньше и гораздо уверенней.

Было не больно, но странно. Я не сопротивлялась, прислушиваясь к необычным ощущениям и все еще чувствуя на губах вкус соленого железа. Темнота забвения тоже пришла откуда-то извне, сопровождаемая тихим шепотом:

– Ну вот почти и все, совсем немного осталось. Сейчас надо отдохнуть, а потом все будет хорошо. Слышишь? Спи, все будет хорошо, все будет замечательно. Обещаю, больше никакой боли.

И я поверила, потому что больше всего на свете хотела поверить. И растворилась в темноте.

– Идиоты! – тихо рычал где-то совсем рядом смутно знакомый голос. – Кретины! Кровники, пальцем деланные! За каким кинаком[15] вы такие нужны вообще?!

– Мы не знали. – Низкий мужской голос из-за сквозящего в нем чувства вины звучал очень странно.

– Я заметил! Дебилы! Вас оправдывает только возраст, но если вы и в нем такие идиоты, дальше можно не ожидать улучшения!

– Тар, ты слишком… – еще один голос, очень тихий и хриплый, который я тоже не смогла вспомнить, хотя совершенно точно знала.

– А ты вообще заткнись! Тупой слепой ублюдок!

– Тар! – В хриплом голосе прозвучало не столько раздражение, сколько удивление.

– Неблагодарная эгоистичная тварь! – припечатал злой. – Ты ее своей слепотой чуть не угробил, идиот, а она полжизни тебя с того света тащила!

– В каком смысле? – хором, два мужских голоса и два женских.

– А ты вообще уйди отсюда, и чтобы я тебя рядом с ней в ближайшем будущем не видел! И вообще, ну вас к кинаку в задницу, я ее лучше с собой увезу, там ей спокойней будет.

– Это опасно, ее пытались убить.

– Я заметил! – саркастично огрызнулся злой. – Уродственнички кровные! – голос окончательно сорвался на разъяренное шипение.

Ничего не понимая, но желая все-таки разобраться в происходящем, я открыла глаза.

Первым, что увидела, было совершенно незнакомое мужское лицо. Внимательно разглядев его – прямой нос, красиво очерченные скулы, теплые зеленые глаза, – пришла к выводу, что лицо это мне нравится. Кажется, ругался до этого именно он, но на меня смотрел с теплым сочувствием и беспокойством, чем понравился мне еще больше.

– Ну, здравствуй, кровница. – Тонкие губы растянулись в живой искренней улыбке, и я неуверенно улыбнулась в ответ. Люблю людей, у которых от улыбки лицо буквально начинает сиять.

– Кто ты? – спросила я, удивляясь слабости и неуверенности собственного голоса.

– Ах да, где мое воспитание, – продолжая улыбаться, мужчина виновато хмыкнул. – Тахир, для тебя – Тар, Тир или Хар, как больше нравится.

– Мне нравится Тар, – решила я.

– Лейла, как ты себя чувствуешь? – вмешался еще один голос, и в поле моего зрения появилось новое действующее лицо.

– Бьорн? – опознала я, слегка озадаченная выражением тревоги на лице Материалиста. Завозилась, пытаясь осмотреться. Тар, заботливо придерживая меня за плечи, помог сесть. Оказалось, располагались мы с ним на полу, причем я до этого полулежала в объятиях мужчины. Оглядевшись, обнаружила неподалеку взволнованную Иффу, рядом с ней – бледную и напуганную Тарью. Несколько в стороне маячила мрачная тень хмурого подполковника Зирц-ай-Реттера. При взгляде на него в груди больно кольнуло, но я так и не поняла почему. – Что здесь случилось?

– Понятия не имею, – растерянно и виновато пожал могучими плечами друг. – Фьерь прибежала и сказала, что тебе плохо.

– Сейчас расскажу, – ободряюще улыбнулся Тар, поднимаясь на ноги. При этом он продолжал бережно придерживать меня за плечи. – Попробуй встать. Только осторожно, держись, – поддерживая под локти, он без особого усилия и без малейшей помощи с моей стороны поставил меня на ноги. Цепляясь за его предплечья, я с некоторым недоумением обнаружила под тонкой тканью рубашки крепкие мышцы опытного воина, привыкшего к тяжести боевого клинка. – Ну как? Не мутит, ноги держат? – спросил он, медленно разжимая руки и разводя их в стороны.

– Вроде нормально, – пробормотала я, неуверенно балансируя на слабых и будто чужих ногах.

– Вот и хорошо. Присядь, – он кивнул на диванчик.

Я с облегчением послушно опустилась на сиденье. Ноги хоть и держали, но слишком ненадежно. Да вообще все вокруг казалось зыбким и неправдоподобным. Я чувствовала себя так, будто очнулась после долгой комы: голова вроде работает, но такое ощущение, что половина жизни прошла мимо.