– Слушай, это ужасно весело! – уговаривал его мальчишка.

Шагги протянул мальчишке Дафну – пусть она первая попробует – без него. Мальчишка вылез из барабана, высунув наружу загорелые ноги, словно паук из замочной скважины. Он выгнулся назад, выпрямился – ростом мальчишка не уступал металлической машине. Он был не менее чем на год старше Шагги – ему наверняка стукнуло восемь, а то и девять – порог взрослой жизни.

– Привет. Я – Джонни. Моя мамка называет меня Бонни Джонни, – сказал он с натянутой улыбкой. – Это, кажись, имя одного рестлера, но я думаю, это полная херня. – Он похлопал себя по предплечьям, как рестлеры по телевизору перед схваткой, и рубанул пустой воздух. – А тебя как зовут, малец?

– Хью Бейн, – сказал он стеснительным голосом. – Шагги.

Мальчишка смерил его взглядом из-под полуопущенных век, точно так же смотрели на Шагги шахтерские дети, когда он поднимал руку в классе. В этом взгляде была смесь недоверия и презрения. Он часто видел, что его бабушка смотрит на его отца точно таким же взглядом. Шагги вывернул левое колено внутрь.

Потом Джонни улыбнулся. Выражение его лица поменялось так быстро, что Шагги сделал шаг назад. Словно кто-то щелкнул выключателем, и лицо мальчишки прояснилось, загорелось, как голая лампочка в пустой комнате.

– Это у тебя кукла такая, Шагги? – Мальчишка называл его имя так, будто давно был с ним знаком. Не дожидаясь ответа, он добавил: – Может, ты девочка?

Мальчишка шагнул в высокую траву, приминая ее.

Шагги опять отрицательно покачал головой.

– Если ты не девочка, то, наверно, ты гомик. – Его улыбка стала еще более натянутой. Говорил он низким ласковым голосом, словно со щенком. – Так ты не гомик, нет?

Шагги не знал, что такое гомик, но понимал: это что-то нехорошее. Кэтрин так называла Лика, когда хотела его обидеть.

– Ты не знаешь, кто такой гомосек, малец? Гомосек – это такой мальчишка, который вытворяет всякие грязные вещи с другими мальчишками. – Джонни стоял теперь прямо перед Шагги, он чуть не в два раза превосходил его ростом. – Гомик – это мальчик, который хочет быть девочкой.

Бонни Джонни был весь какой-то желтоватый, словно его искупали в чае: светло-коричневая кожа, медовые волосы, а глаза цвета янтарного лагера. Когда Джонни улыбался, обнажались его взрослые зубы. Шагги потрогал щербинку во рту кончиком языка. А Джонни в этот момент выхватил у него куклу и швырнул ее в барабан.

– Смотри! Она хочет прокатиться.

Джонни прижался к Шагги сзади, обхватил его руками за талию, поднял его к горловине барабана. Шагги залез в барабан, почувствовал дружескую руку, подтолкнувшую его, когда он замешкался на краю. Схватив Дафну, он оглянулся и посмотрел на светлое небо, металл холодил его голые ноги.

Джонни ухватил торчащий внутри рычаг и принялся легонько раскачивать барабан туда-сюда, как люльку младенца. Шагги упал и попытался подняться, удержать равновесие в этом бесконечном раскачивании, он напрягал все мышцы, скалился, как испуганный кот. Дафна, выскользнув из его рук, перекатывалась по цилиндру.

Джонни продолжал тихонько раскачивать барабан.

– Ну видишь, как здорово, да?

Движение барабана напомнило Шагги о качелях в виде пиратского корабля, стоявших рядом с любимой пекарней его деда. Непроизвольный смех сорвался с его губ.

– Держись, – сказал Джонни, ухватился покрепче за металлический рычаг и, прижавшись к машине для опоры, принялся раскачивать барабан сильнее. Голова и колени Шагги стали описывать полукруги, а Дафна ударилась о крышку. Мышцы на шее Джонни напряглись – он теперь изо всех сил раскачивал барабан. Шагги перекатился через голову. Он перекатывался снова и снова, его голова ударялась о металлические валики, а нога попала точно по спине.

Барабан замедлился, и Шагги рухнул беспомощной грудой головой вниз. Крепкая рука ухватила один из металлических стержней и остановила центрифугу. Внутри Шагги словно завыла сирена – боль распространялась по его телу от макушки до расцарапанного колена и покрытых синяками голеней. Сквозь водопад своих слез он различал большую руку, которая снова и снова опускалась на голову Джонни, мальчишка старался увернуться, чтобы защитить лицо. Нападавший был слишком высок, и Шагги никак не мог разглядеть его лицо, видел только злобные удары татуированной руки, хлеставшей по голой шее и плечам мальчишки.

– Я тебе, черт подери, сколько раз говорил – не играй с этой гребаной стиральной машиной?! – отчитывал мальчишку торс с невидимой головой. Человек своим большим пальцем ткнул в сторону барабана. – Слушай. Сюда. Вылезай оттуда на хуй, а то получишь кой-чо такое, чо тебе не понравится.

Фигура, появившаяся так неожиданно, так же неожиданно и исчезла. Джонни, стоявший рядом с барабаном, напоминал побитого пса. После такого нагоняя улыбка исчезла с его лица, мальчишка поджал хвост. Он протянул руку и помог Шагги вылезти наружу.

– Слушай, прекрати тут выть, а то получишь кой-чо такое, чо тебе не понравится.

Когда он вылез из барабана, яркий свет чуть не ослепил его. Боль в голове была настолько сильной, что окружающие цвета словно исчезли.

Джонни оглядел мальчика с головы до пят. Ноги Шагги были в крови в тех местах, где металл порвал кожу. На ногах и руках уже проступали синяки. Джонни подтолкнул его за угол сквозь рой черных мух в прохладную темень сарая. Внутри пахло прокисшим молоком.

Джонни в темноте плюнул себе на ладонь, протер мокрое лицо мальчика, потом его окровавленные ноги. От этого стало только хуже. Кровь смешалась со слюной и размазалась, а не стерлась. Мальчишка запаниковал, его глаза широко раскрылись от страха. Он вырвал из земли горсть широких зеленых листьев щавеля и принялся ими оттирать ноги Шагги. Он тер, пока крови не осталось – ее вытеснил густой зеленый след растительной слизи. Хлорофилл обжигал порезы. Шагги снова начал скулить.

– Заткнись, слышь, ты, маленький педик. – Все его прежние дружелюбные тона исчезли. Шагги видел у мальчишки красные отметины, оставленные рукой отца и теперь расцветающие на его смуглой коже.

В сарае для мусорных баков было тихо, если не считать жужжания жирных мясных мух. Джонни тер и тер ноги мальчика, пока дыхание у того не успокоилось. Это оттирание превратило Шагги из белокожего в краснокожего, а потом в зеленокожего. Когда паника исчезла из глаз Джонни, на его загорелое лицо вернулась фальшивая улыбка. В сарае стояла почти полная темнота.

Бонни Джонни распрямился – поджарый силуэт на фоне яркого дневного света. Он протянул Шагги зеленую кашицу листьев, а потом спустил с себя спортивные шорты.

– Кончай ныть, – сказал он сквозь свои взрослые зубы. – Теперь