1474 год – 18 июня, Москва

Король Руси медленно ехал на своем коне, посматривая по сторонам. Все дни, что он не находился в дальних разъездах с разного рода инспекциями, он совершал выезды по ближней округе. Смотрел что делается, держа людей в тонусе одним фактом своего присутствия.

–Куда сегодня?– Поинтересовался митрополит.

–Пока не решил.

–Отчего-то мнится мне, что просто не желаешь говорить.

–И у стен есть уши. А то, что знают двое – знает и свинья. Сам знаешь какая поганая натура Казимир. Если он прознает о моих путях следования, то разве устоит перед соблазном покушения?

–Казимир тебе враг, но…

–Али забыл, что случилось с отцом моим?

–Разве в том Казимир виноват?

–Не без его участия эта каша заварилась.

–Не без его участия,– согласился Феофил.– Но происки то были не короля Польского. Сам же учинялся дознание…

Иоанн ничего не ответил. Митрополит был прав. Но оттого ему стало еще более мерзко. Иметь во врагах Казимира было намного проще и понятнее, чем конфликтовать с Патриархом Константинополя, который строго следовал в кильватере политики османского султана, верным слугой которого и был.

Чтобы не думать о мрачных перспективах, Иоанн сосредоточился на выезде. Который проходил как обычно. Он ехал. Смотрел по сторонам, «торгуя лицом». Иногда встревал и давал указания или делал замечания, который секретарь тщательно заносил в журнал – большую тетрадь. А потом, перед отъездом государя, выписывал их и передавал листок с ними тому, кому надлежало выполнять монаршую волю.

Журнал велся не просто так. Для Иоанна от стал важным инструментом административного учета. Поручения и распоряжения он ведь давал не только «в полях» всяким людям, но и, например, при советах. А каждый месяц секретарь формировал отчет выполненных и просроченных поручений. Потом также делался квартальный, полугодовой и годовой. Так что ничего на самотек не пускалось. Государь предпочитал контролировать ситуацию настолько, насколько это вообще можно было в текущей обстановке.

Кроме того, секретарь в отчет по поручениям должен был вписывать сведения по движению средств. То есть, сколько откуда и чего в казну поступило, сколько ушло и сколько осталось. Не вообще по всему домену, а только в государевой казне.

Понятное дело, что один человек с такой большой работой справиться не мог. Поэтому Иоанн разрешил секретарю подобрать себе с десяток в должной степени въедливых молодцов. Причем от секретаря требовалось не только этих удальцов использовать в работе как подмастерьев, но и обучать чтению, письму, счету и прочим премудростям. Ведь работа носила периодических характер и в ней были «окна».

И не просто так обучать, а как надо. Благо, что десятичную систему с современными арабскими цифрами Иоанн в секретаря уже вбил. Лично. Как и членораздельную форму письма без рюшек, с пробелами, заглавными буквами где надо и знаками препинания. Очень уж не нравилось Государю глаза ломать свои, продираясь сквозь совершенную невнятную, но красивую вязь тех лет. Кстати, приход-уход секретарь тоже оформлял вполне корректно, использую классическую двойную запись[49]…

Так вот. Ехал значит король Руси Иоанн II свет Иоаннович. С эскортом. Со знаменем. И с неизменным секретарем при нем. Да смотрел по сторонам.

В этот день он специально выбрал маршрут так, чтобы понаблюдать за тренировкой личного состава. На плацу. Где упражнялись не только ветераны, но и многочисленные новобранцы-пехотинцы, набранные по осени минувшего года.

После Ржевской битвы он уступил непрерывным увещеваниям митрополита Феофила, к которому присоединились и другие его сподвижники. И начал увеличивать численность своего регулярного войска, благо, что финансы это позволяли сделать. Слишком уж рисковая битва вышла. По самой грани прошел Иоанн, по мнению окружающих.

А ну как в следующий раз Казимир приведет не одну, а две банды швейцарцев? Ведь и для этой едва-едва хватило сил. Вон – орудия перегрелись, а аркебузиры не сумели создать нужной плотности обстрела для того, чтобы остановить неприятеля.

Да, сам король Руси не желал слишком быстро расширять регулярную армию, считая, что его экономика еще не готова к такому. Но выбора, судя по всему, не было. Ведь Казимир мог действительно так поступить. И тогда это грозило настоящей катастрофой.

Подумав он решил не выделять отдельно рондашеров. Просто назначил выборные команды среди пикинеров, которые бы при случае кидали свои пики, выхватывали клинки и шли вперед. Поэтому его пехота состояло теперь только из пикинеров да аркебузиров. Соответственно по три тысяч и тех, и других.

Свою пехоту он разбил на шесть полков по тысяче человек. Впихнув в каждый полк поровну пикинеров и аркебузиров, организуя их по обычаю тех лет в роты по двести пятьдесят человек. А те дробил уже на пять взводов с полусотней бойцов.

Всего получалось шесть тысяч пехоты. На первый взгляд очень немного. Особенно для людей современных, для которых армии и в пятьдесят тысяч могут показаться крошечными. Но у Иоанн и с этим войском возникли очень серьезные проблемы, так как не хватало ни офицеров, ни оружия, ни доспехов, ни прочего снаряжения. Имелся только плац, жалование и прокорм. Ну и желание как можно скорее всю эту армию привести в удобоваримый вид.

Поэтому ребята тренировались. Многие ветераны, прошедшие две кампании, получили повышение. И теперь спешно осваивались в новых офицерских или унтер-офицерских ролях. А бойцы упражнялись, погружаясь в строевую подготовку, что перемежалась общей физической и весьма нехитрой боевой. Пикинеры учились правильно использовать пики, а аркебузиры осваивали ружейные приемы. Плюс каждый третий день марш-бросок, а каждый седьмой, воскресенье сиречь, отдых, сопряженный с банно-прачечными процедурами, бритьем волос[50]и посещением церкви.

Параллельно с пехотой шло развертывание и кавалерии. Именно кавалерии, а не конницы. Королевскую дружину Иоанн упразднил, переведя бойцов на сотенную службу. Перемешал с бойцами первых годов и сформировал две ордонансовые[51]роты улан по триста всадников. В каждой по три эскадрона, состоящих из десятка «копий» по десятку всадников.