— Сплюнь!

— Да я уж исплевался весь, как верблюд.

— Ты у себя в Беларуси, слышал, в Администрации президента служил?

— Да. Был одним из его личных водителей.

— Батька ваш на самом деле так крут, как его выставляет белорусская пресса?

— Нормальный мужик. На публику не играет. С чиновниками строг, близко к себе никого не подпускает. Да он с нами особо и не общался. Но всегда следил за тем, чтобы охрана была в порядке. В смысле питания, отдыха… В общем, батька есть батька. Народ им доволен.

— А оппозиция?

— Так же, как и в России: лается, да толку-то?

— Но батька ваш оппозиционеров сажает, а наш президент — нет.

— Ты больше телевизор смотри, Грач… Но, по-моему, мы не по теме разговор завели. Не наше это дело — обсуждать руководителей стран. Пусть этим другие занимаются, кому делать больше нечего.

— Ты прав, у нас другая работа. Отдыхай, Блондин.

— Да надоело уже…

— А куда деваться?

На обоих объектах наступило затишье. Сменился караул на складах. В усадьбе женщины готовили ужин. Вернувшийся от Грачева капитан Леруа доложил Седову, что уже чувствует усталость. Командир отряда отправил его отдыхать, выставив на пост наблюдения своего заместителя капитана Коновалова.

Кишлак жил своей жизнью. Чабаны загнали выгнанную поутру, сразу после приезда в усадьбу Бурхона гостей из Душанбе, отару овец. Над селением поднялся кизячный дым, запах которого доходил и до позиций спецназа. В общем, все шло по новому плану.

Ровно в 21.30 спутниковая станция командира группы, оставленная капитаном Леруа, провибрировала сигналом вызова.

— Что еще за дела? — пробурчал Седов. — Опять что-то не так? Седой на связи.

— Это Центр! — На связь вышел генерал-полковник Белоногов. — Внимание, Седой! Время проведения акций по объектам «арсенал» и «усадьба» переносится на 3.00 местного времени. Как понял?

— Понял, — ответил Седов, — акция переносится на 3.00 местного времени. Разрешите узнать причину переноса штурма?

— Таджикская служба безопасности не смогла по-тихому нейтрализовать Насима Карима. Тот успел передать сигнал тревоги своим сообщникам в Душанбе. Наша разведка установила, что мятежники планируют к 7.00 перебросить к Гермабаду дополнительные силы из Куляба.

— Спецслужба Таджикистана не смогла нейтрализовать Карима — или не захотела?

— Не о том спрашиваешь, Седой…

— Хорошо! Тогда я хотел бы знать, оповещен ли Бурхон о захвате подельника.

— По данным разведки, нет.

— Почему? Мятежники должны были бы сделать это в первую очередь.

— Видимо, у них есть причины не беспокоить до поры до времени господина Бурхонова.

— Боятся, что Бурхон, узнав об опасности, бросит к чертовой матери склады и быстренько свалит в Афган?

— Возможно. Но ты усиль наблюдение за усадьбой. Кстати, какая сейчас в ней обстановка?

— Спокойная. Никаких подозрительных движений. Все, как было вчера вечером.

— Будем надеяться, что так и останется до трех часов.

— Я все понял. Штурм объектов в 3.00 местного времени, до этого усиление наблюдения и за складами, и за усадьбой.

— О любых изменениях в обстановке немедленный доклад мне! Слушать усадьбу непрерывно! До связи.

Положив трубку в контейнер спутниковой станции, по рации малого радиуса действия Седов вызвал на связь старшего лейтенанта Грачева:

— Грач, это Седой. Москва перенесла начало акций на 3.00. Выдвижение к объекту в 2.30. Готовность к штурму в 2.50. О готовности доклад мне. Все остальное по прежнему плану!

— Принял!

— Конец связи!

Переговорив с Грачевым, Седов объявил сбор своей штурмовой группе.

Старший лейтенант Грачев внимательно смотрел за территорией складов. Новый караул нес службу так же, как и предыдущий, с одной лишь разницей — часовые на вышках сейчас освещали не только южное направление, они шарили лучами прожекторов по всем сторонам. И это немного усложняло задачу снайперу Котенко, которому предстояло выйти на западные позиции для ликвидации часовых.

Когда стрелки часов Грачева медленно подошли к отметке 2.30, командир группы тут же отдал приказ:

— Кот, Бурят, на позиции! Остальные к «колючке» за мной, марш!

Прапорщик Котенко, используя рельеф местности, двинулся на запад, в обход холмов. Ему приходилось, как зайцу, прыгать от куста к кусту, избегая встречи с лучом прожектора. Но он был опытным бойцом и вышел на позицию вовремя. Сделав несколько глубоких вдохов, достал радиостанцию малого радиуса действия:

— Грач, ответь Коту!

— На связи.

— Я на месте. К выполнению задачи готов.

— Принял. Отстрел по моей команде.

Отключив станцию и вложив ее обратно в карман маскировочного костюма, прапорщик поднял снайперскую винтовку, приведенную к бою, взял на прицел левого часового, затем правого.

Грачев же связался с командиром отряда:

— Седой, это Грач. Время 2.50. Я готов к работе!

— В 3.00 начать акцию!

— Приказ понял, выполняю.

Грачев посмотрел вправо, где второй снайпер прапорщик Николаев манипулировал с «винторезом», переводя винтовку бесшумного боя с дальней вышки на ближнюю. Снайперам предстояло в течение двух-трех секунд сбить одновременно четыре цели четырьмя выстрелами. На это способны только профессионалы. Но Грачев был уверен, что и Котенко, и Николаев выполнят поставленную задачу.

— Готов? — обернулся он к Шинкевичу.

— Готов.

— Остальные?

— Готовы.

— Резак где?

— У меня, — ответил старший лейтенант Голуб.

Наконец стрелки часов застыли на отметке 3.00, и Грачев отдал приказ по связи:

— Внимание снайперам! Огонь!

Он услышал два практически одновременных хлопка «винтореза» Николаева. Но лучи прожекторов застыли на всех четырех вышках.

Тут же прошли доклады.

— Грач, это Кот! — донеслось по связи. — Задача выполнена.

— Порядок, командир! — доложил голосом Николаев.

— Блондин, пошел! — приказал Грачев. — Бурят, Голубь, за мной!

Основная штурмовая подгруппа сблизилась с первым рядом проволочных заграждений. Грачев кивнул Голубу. Старший лейтенант специальными ножницами перекусил два ряда колючей проволоки. Вперед вышел Николаев с включенным прибором обнаружения минно-взрывных заграждений «Поиск»: