рассыпались врозь, а потом отскакивали несколько раз от земли, долетая до зданий. И через несколько секунд доносился грохот.

Прошло не так много времени, но для Мити такая жизнь была уже обыденной, не раз и не два он провёл в бою. На войне он обрёл друга, что важнее патриотизма, героизма и побед. Боевой товарищ нужен для того, чтобы не свихнуться от страха и смеяться друг другу в лицо, когда сердце тонуло в тревоге за собственную жизнь. Друга звали Дима Гусак.

Взрыв и ещё взрыв. Митя курил и с каждым выдохом подрагивал от холода. Была зима, но не одного комка снега на улице, только выжженная земля. «Боже, вот так стреляем в этот чертов город, а хотим уже чуть ли не завтра быть в нем. Нахрена тогда эти землянки копали, если такая уверенность. Конечно, город они хотят взять. Командиры хреновы. Чёртово село с десятью домами неделю взять не могли. Там ведь взрослые мужики против нас. Куда они так бомбят? Они в подвалах, а утром выбегут наружу стрелять в нас. Только снаряды тратите, уроды».

Митя каждый раз натягивал обратно свою чёрную шапку, из-под которой, как ему казалось, вылезали уши. «Блин башка от неё уже чешется». И больше укутывался в свой бушлат. От этой холодрыги не спрятаться, как и от грязи.

Сзади к нему подошёл Гусак. Это был уже взрослый парень, ему двадцать пять лет. Мите очень нравилось с ним болтать, он всегда говорил о родном посёлке под Воронежем. Дома его ждала невеста, а не так давно пришла новость, что у него умерла бабушка. Все его разговоры были о ней. Митя восхищался этим: пацан напрочь забыл о смерти вокруг и волновался о родных, которые потеряли члена семьи.

Гусак вышел с галетами и железной чашечкой, из которой исходил пар. Митя сразу же протянул руки к кипятку, прося друга дать ему отхлебнуть. Перчатки у ребят были без пальцев. Митя еле-еле отпил кипяток, обжигая губы и язык, но лучше пить такую воду, чем любую другую.

— Ну что, иди спать, моя очередь. Завтра снова в бой.

— Да, что-то мне подсказывает, что мы в поле целый день проваляемся.

— Мы с танками туда пойдем, это, конечно, самое отстойное.

— Почему?

— Да мне как-то спокойнее, когда я в поле без техники. Они же коктейль Молотова могут кинуть. Я лучше под пулями полежу. Да и в городе неохота воевать. — сказал он, а Митя все подпрыгивал, потому что ремень с оружием скатывался с плеча.

— Почему? — порой Митя чувствовал насколько он мал, когда стоял вместе с Гусаком.

— В поле проще, в городе мы же с тобой не воевали. Тут мы по горизонту смотрим, а там любая собака из окна выстрелит. Помнишь, Каразин нам говорил, чтобы вдоль стен только ходили.

— Да помню, помню.

— Ладно, иди Митюш.

— Дашь галет один? — протянул руку Митя.

— На, держи.

Митя пошёл в палатку но на пол пути обернулся.

— Слышь, Гусак, а тебе письмо-то доставили.

— Да-да, пришло.

— Ну как там дела у тебя дома? — спрашивал Митя, ему письма не приходили.

— Да как-как, непонятно, — с поникшим голосом ответил Гусак, — отец вроде бы держится. Маме сложно. А так, работают…

— Ну ладно. Если что, буди.

— Давай.

Митя вошёл в тёмную землянку, тихонько похрустывая галетом. Он лёг, положив автомат впереди себя. И лежал. Глаза не закрывались. Всё слышались выстрелы. Всегда надо было о чем-то подумать перед сном. Он думал об Алене. Представлял себе, что она его девушка. Он заезжал за ней и вёз на работу.

***

Машина ехала по сосновому коридору. Пики устремлялись к ночному небу, к звёздам, будто хотели продырявить небесную твердь. Алексей сидел и смотрел в окно, в нём оттиском отображалось его задумчивое лицо. Такси приехало в Зюзино. Он уже позвонил и поговорил с Аней. Послушал её голос. Сказал, что они скоро увидятся.

Алексей подъехал к КПП, в окошке горел свет. Сержант дремотными глазами вопросительно посмотрел на такси, но увидев, что выходит Стародубцев, изменился в лице. Как раз в тот момент навстречу выбежал Казак и пожал другу руку.

Друзья вошли в военный городок и пошли вдоль плаца в сторону казарм.

— Подожди, — остановил Казак и сменил направление в курилку, — давай сначала покурим.

Они зашли в курилку. Алексей бросил свою сумку на лавочку. Зажгли сигареты. Затянулись. Выпустили дым.

— Ну что? — спросил Алексей.

— Что, что… тут полный пиздец. Всё изменилось В тот самый день, когда ты уехал, вечером уже пришли вести о смене всего командования, а со следующего дня вся эта иерархия по лесенке стала передвигаться.

— Ну и что плохого, это нормальное дело. Вышестоящие идут дальше, нижестоящие занимают их места. А было бы лучше, если человека оставляли на его месте, а на новое сажали бы чужака из другой части? И такое бывает.

— Да знаю я, знаю. — торопливо затянулся Казак. — Но изменения настолько масштабные, что это породило бардак. Особенно в отдельных ротах.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Когда эта лестница задвигалась, все отдельные подразделения встали. Мы же не прикреплены к батальонам, мы отчитываемся непосредственно перед управлением полка, так?

— Так? — утвердительно кивнул Алексей, внимательно его слушая.

— В общем, хрен его знает, но новое командование сами стали выбирать капитанов на свои прежние места.

— Хочешь сказать, что наш командир…

— Да, он теперь начальник связи…

— Вот же, а кто командир?

— Я к этому и веду. Такое ощущение, что в ротные поставили самых конченых и сделали это специально, вот у нас теперь Рыбин.

— Рыбин? Он же уголовник хренов.

— Я вполне уверен, что это сделано