Он некоторое время молча на меня смотрел, а потом сообщил, что не может, потому что у него есть любимая девушка. Я просто рот открыла от растерянности и не смогла объяснить этому идиоту, что он не так меня понял. Я всего-то имела в виду пройтись по городу или выпить в баре или поужинать, и все! Когда двери лифта открылись, придурок вылетел из кабины, словно в лифте был пожар и ему задницу прижгло.

Видите, я успела прочувствовать одиночество. Грустно знать, что ты никому не нужен. Вдалеке от дома подобные чувства и эмоции обостряются, поэтому я была искренне благодарна Кларе за приглашение. Впрочем, идти все равно никуда не хочется. Я распахнула дверь номера, бросила вещи у порога, захлопнула дверь и прошагала к окну. Тяжелые портьеры раздвинулись, в комнату хлынул свет. Из окон отеля открывается прекрасный вид на гору.

Я сняла форму и швырнула ее в кресло. Знаю-знаю, что завтра буду проклинать себя за эту беспечность и придется возиться с гладильной доской и утюгом, но сейчас я устала. Мне кажется, я только что пробежала марафон и голова у меня легкая и пустая. Сбрасываю туфли, стягиваю чулки и стаскиваю с кровати покрывало. Оно скучковалось на ковре подобием кособокого термитника, но мне все равно. Я никогда не ложусь голой на гостиничное покрывало, потому что никогда не знаешь, кто и чем на нем занимался. Простыни в подобных высококлассных отелях всегда бывают чистые, но вот сменой покрывал они не заморачиваются.

На прикроватном стол икс чьи-то заботливые руки поместили путеводитель по Чикаго, а также глянцевые открытки и рекламные буклеты бутиков и ювелирных магазинов. Я забираюсь под одеяло и думаю, что вполне могу пролистать кое-что из этой полиграфической продукции вместо сказки на ночь. Глаза у меня закрываются, разноцветные картинки выскальзывают из пальцев. И вот уже я погружаюсь в блаженный омут сна.

Я просыпаюсь точно в три часа утра и первое, что слышу, — голодное урчание собственного желудка. Черт, мне сто раз говорили, что после трансатлантического перелета нельзя сразу ложиться спать, нужно перетерпеть и тогда проснешься не среди ночи, а как все, рано утром. Но у меня такой фокус никогда не получается. Я включила телевизор и сделала звук потише, потому что помню о людях, спящих в соседних номерах. Если что меня и бесит в кочевой жизни — это когда находится в соседнем номере идиот, у которого телик орет всю ночь и мешает спать окружающим.

Собственно, в это время суток смотреть особо нечего, и я тупо таращусь на поблекших красоток из телемагазина. Они е энтузиазмом рекламируют средства, которые обеспечат вас плоским животом без всяких диет и позволят выглядеть на двадцать лет моложе. Еще они говорят, что если сейчас по-быстрому перевести деньги вот на этот счет, то вы узнаете, как чудесным способом отбелить зубы, не знакомясь со стоматологом. Совершенно дурацкая, раздражающая реклама, и она меня так достала, что я просто выключила телевизор.

Теперь я окончательно проснулась, и мне чертовски скучно. Я выглядываю из окна и вижу напротив небоскребы, где расположены офисы. В окнах горит свет, и множество людей сидят, склонившись над клавиатурами компьютеров. Боже, неужели они никогда не спят? Что это за город и что это за жизнь?

В конце концов я открываю мини-бар и изучаю ассортимент. Так, у нас тут имеются сникерсы и чипсы, орешки и еще какие-то шоколадные батончики. Потом на глаза мне попадается прайс-лист, и, тихонько присвистнув, я решительно этот мини-бар закрываю. Совесть у них есть? Драть по четыре доллара за шоколадку?

Я достаю из дорожной сумки спортивный костюм, одеваюсь, потом запаковываюсь в теплую куртку, шарф и шерстяную шапочку. Покидаю номер, спускаюсь вниз на лифте и иду в дели,[2]который находится на углу напротив. Покупаю большой кусок морковного пирога и маленькую бутылочку минералки. Бегу обратно в свой теплый номер, где кровать удобная и достаточно большая, чтобы на ней с комфортом разместились четверо.

Забравшись в постель, потихоньку отщипываю кусочки от пирога. Весь съесть нельзя, в нем минимум восемьсот калорий. Запиваю его водой и листаю путеводитель по Чикаго.

В этом городе полно шикарных магазинов, и мне становится ужасно обидно, что я недостаточно богата и что у меня невыплаченная ипотека.

И тут я вдруг вспомнила про конверт, который нашла в своей почтовой ячейке сегодня… Нет, уже вчера утром. Во время рейса было много дел, и я так и не нашла минутки, чтобы открыть его. Я быстро выбрасываю недоеденную половину морковного пирога в корзину для мусора (чтобы быть уверенной, что утром я не поддамся соблазну доесть его) и отыскиваю свою сумочку. Как всегда, нужная вещь оказывается на самом дне, и мне приходится долго рыться в глубинах сумки. Наконец я нашла конверт, слегка запачканный помадой и тенями для глаз. Некоторое время я просто держу его в руках и думаю, что уж и вспомнить не могу, когда в последний раз получала настоящее письмо, написанное на бумаге. Много-много лет назад, когда я еще училась в школе-интернате, Эмили писала мне длинные и подробные письма с новостями из дома. С тех пор все изменилось, и теперь люди не пишут ничего, кроме эсэмэски и е-мейл.

Откинувшись на кучу подушек, я открыла конверт. Внутри оказался аккуратный розовый листочек бумаги, на котором красивым почерком было написано:

«Дорогая Энни, удачного тебе рейса в Чикаго. Твой самый большой поклонник».

В полном недоумении смотрю я на это послание. Что бы это, черт возьми, значило?

Правило одиннадцатое. Капитан всегда прав, даже когда он ошибается.

Громкий и беспардонный стук в дверь вырвал меня из глубокого, как кома, сна. Я открыла глаза и несколько секунд тупо оглядывала незнакомую комнату, не в силах сообразить, где нахожусь. Эта комната в два раза больше моей спальни на Гардинер-стрит (хотя спаленка Эдель еще меньше. Просто не знаю, как она умудряется запихивать туда Грега).

Дверь распахнулась, и на пороге возникла горничная-латиноамериканка. Увидев меня в кровати, она нахмурилась, неодобрительно покачала толстыми щеками и уперла руки в то место, где у порядочных женщин находится талия. Ну какого черта она пришла? Я съеду не раньше пяти тридцати вечера. И прежде чем лечь спать, я повесила на ручку двери табличку с надписью «Не беспокоить». Зараза какая! А если бы я тут сексом занималась, а она прется без спроса… Выпроводив горничную, я скользнула обратно под одеяло, думая о том, что страстный секс — это было бы чудесно. Но к сожалению, это парный спорт, а с партнерами у меня явная напряженка.

Сон ушел, и теперь я просто валяюсь в постели и думаю, чем заняться. Завтрак пропускаем, как вредное и ненужное мероприятие. Вчера вечером я вычитала в рекламной брошюре, что на четвертом этаже отеля имеются сауна и тренажерный зал. Ну, на тренажеры мне как-то не хочется, а вот в сауне я бы посидела. Тем более говорят, что когда паришься, тоже теряешь вес. Ну, в любом случае из номера надо выбираться, а то у меня скоро клаустрофобия разовьется.