героя», это был день третий. Я еще не понимал, что вообще творится после двух месяцев там, исхудания и всего такого. Потерял восемнадцать килограммов.

– Зачем?

В. П.: Такие вот дела там были.

– Но я тебе хочу сказать, что звук от падения был именно тот, который я услышал в детстве. Владимир Пресняков, спасибо тебе большое.

(Песня «Если нет рядом тебя».)

– В самой правдивой книге на земле под названием «Википедия», написано, что фальцет у тебя появился в 1983 году благодаря тому, что ты заболел воспалением легких. По-моему, брехня.

В. П.: Знаешь, полная чушь. Он был, у меня была мутация, потом просто я стал его разрабатывать, потому что мне нравилось петь им.

– Я помню удивление…

В. П.: Мутация – это страшное слово.

– Мутация, да. И на самом деле было, конечно, удивительно, когда с волосатыми рокерами выходил Вовка и пел этим цыплячьим голосом, но как-то так уверенно и красиво. Мне лично нравилось.

В. П.: Спасибо, Женя.

(Песня «Неземная».)

– Удивительная семейка, что папа, что мама. Вспомнил историю про папаню и про твоего сынка. Сынку было, наверное, года четыре, а Владимир Петрович сделал себе первую татуировку…

В. П.: Нет, он сначала на меня наехал страшно, когда увидел: «Совсем, что ли, сдурел, с ума сошел? Татуировки делаешь!» А через какое-то время подходит: «Смотри, сынок, я вот сделал. Саксофон».

– И гениальное: мы были где-то на Мадейре, открыта дверь в номер, лежит папаня и Никитос ходит, рассматривает так вот это, говорит: «Красиво, но жалко недолго поносить придется», – сказал детеныш.

В. П.: «Жалко, что ненадолго», – он сказал.

– Жалко, да, что ненадолго.

В. П.: «Если бы ты по молодости лес сделал…» Там очень много было приколов.

– Да, но все, к сожалению, не расскажешь. Семейные тайны надо хранить.

(Песня «Замок из дождя».)

– В зале с правой стороны сидит Миша Довженко, он сделал фильм, и в этом фильме я впервые в жизни снялся как актер, а Володя Пресняков написал туда музыку. Фильм называется «Короткие волны». Поэтому не все еще с нами потеряно!

Михаил Довженко: Спасибо большое вам обоим!

– Да здравствует Михаил Довженко! Вов, а как он тебя уговорил, скажи мне?

В. П.: Ну как-то так, я же никогда этого не делал. А тут захотелось, потому что это был хороший опыт.

– Не, меня он уговорил вообще… могу рассказать? В общем, пьянка была какой-то киношной тусовки, надвигается Михаил Довженко, вы видели, какого он роста? Прижав меня к двери, сказал: «Я, наверное, кинорежиссер. Снимешься у меня в кино?». Я говорю: «Ну, наверное, нет». А он говорит: «Зато есть две хорошие новости: во-первых, денег за кино ты не получишь», – думаю, с этого и надо было начинать. Он: «И ты будешь играть не еврея-музыканта, а еврея-скульптора», – я согласился. В результате костюмерша позвонила мне и сказала: «У нас и костюмов-то нет, приезжай в своем». Кстати, кино неплохое – хорошее!

В. П.: Сейчас будем в первый раз. Песня очень известная, мы задолбались ее играть и решили сыграть ее вот в таком стиле впервые.

(Песня «Ночкой темной».)

– Слушай, мне это напомнило твои совсем юные годы, когда ты еще танцевал брейк-данс, вот не знаю почему. А кстати, спросили из зала, на ковре слабо?

В. П.: Нет, это слабо, реально. Волну хотите? Есть опасный момент, я знаю, его боится сейчас Балахон (музыкант из команды Владимира Преснякова, – Прим. ред.) – я попрошу его танцевать, потому что он вообще начинал с танцев.

– А это я знаю.

В. П.: Потом стал прекрасным перкуссионистом.

– Это я знаю. Слушай, у меня такое ощущение, что Балахон с тобой с самого рождения.

В. П.: Ну да, с пятнадцати лет. Пятнадцать лет.

– Скажи, ты за Вовку станцуешь?

В. П.: Не надо, не надо, ребят. Пожалейте старика. Давайте мы вам лучше еще что-нибудь покажем.

– Спеть каждый дурак сможет, а станцевать… Владимир Пресняков. Балахоша, а ты сачок.

(Песня «Странник».)

– Дежурная фраза: у каждого битла есть свой Yesterday, а что у тебя Yesterday?

В. П.: Вы правы, это «Зурбаган», конечно.

– Неужели это то, о чем я думаю сейчас?

В. П.: Ну да, «Зурбаган». Поем?

(Песня «Зурбаган».)

В. П.: На выбор: есть «Аэропорты», «Недотрога», «Жанна»…

– Вов, сыграй по куплету из каждой, и на этом закончим!

В. П.: Хорошая тема, кстати, мы такого еще не делали.

(Поют по куплету из песен «Аэропорты», «Недотрога» и «Жанна».)

Группа «Любэ»

«Колю Расторгуева я знаю столько лет, что начал уже путаться в датах, то ли сто, то ли двести – с танцплощадки в Люберцах. Я видел его во всех коллективах, в которых он пел, начиная с ВИА и заканчивая рок-н-ролльными. Кстати, вышеупомянутый артист – большой знаток битловских песенок, которые и мне очень нравятся. И как после этого не пригласить команду, где он вокализирует? Коля – один из немногих людей, обладающих отменным тембром голоса, я думаю, что в его устах и таблица умножения звучала бы круто!» – Евгений Маргулис.

– Группа «Любэ» на «Квартирнике»! Братцы мои, на самом деле мы с Колей знакомы уже не одну тысячу лет. И кстати, история из первых уст, которую я, конечно, всегда рассказываю. Много лет назад, лет двадцать, наверное, я, Колька и Валера Сюткин в Ростове встретились в какой-то гостинице. Сели в баре, потому что у каждого был выезд через час, и как-то замечательно выпивали, вспоминали какие-то истории: «А помнишь это? А помнишь вот это?». И Колька сказал гениальную фразу: «Братва, мы прожили интересную жизнь, а детям рассказать и нечего!». На самом деле, мы знакомы действительно очень много лет, и мы играли на танцах в Люберцах, где тусовался мальчик…

Николай Расторгуев: Это вы играли, а я тогда подсматривал. А потом мы стали играть, а вас уже там и след простыл.

– Ну потому что любера заняли все нормальные точки. Окей, давай пой свое.

Н. Р.: Ну, вдогонку, к тому. Самый первый текст, который ты сказал, про Ростов, Сюткина – песня так и называется «Дворовые друзья».

(Поют песню «Дворовые друзья».)

– Мало кто знает, что Николай Расторгуев не должен был стать музыкантом, а должен был стать директором обувной фабрики. Ты же учился в Московском институте легкой промышленности.

Н. Р.: Пытался.

– Почему не стал, Коль?

Н. Р.: «Битлы» и «роллинги». Все мои устремления были на той стороне, поэтому начертательная геометрия, высшая математика меня совершенно не интересовали, просто полностью.

– А что так? По-моему, это весьма интересно.

Н. Р.: Ты имеешь в виду, сейчас бы был сказочно богат?

– Нет, был бы нормальным человеком, потому что где-то я тоже подсмотрел гениальную фразу Колиной мамы. На его вопрос: «Почему вы не отдали меня в музыкальную школу?» – «Коленька, у тебя слуха не было», – ответила мама.

Н. Р.: Потом нашел.

– Хочу тебе сказать респект по поводу твоего пения. Мы сидели с нашим общим другом Вовой Матецким, обсуждали Кольку. И решили, что у Кольки такая магия голоса, что он может петь даже таблицу умножения, ему поверишь.

Н. Р.: Скажи еще что-нибудь.

– Коля Расторгуев из всех, скажем, полународных певцов, по-моему… и достаточно, и достаточно.

Н. Р.: Я думаю, надо заняться сейчас прямыми обязанностями.

(Песня «Гитара семиструнная».)

– Коль, вспомнил! «Шестеро молодых» – молодые были не молоды.

Н. Р.: Я был там.

– Там был Мазай, по-моему.

Н. Р.: Нет.