– Он больше чем жизнь, настоящий бегун в горы ради забавы, спасающий землю, отменяющий одноразовый пластик, но у него так много недостатков, что мне нужно держаться от него подальше. – Я жду, когда Ливви согласится. Она самая разумная из всех, кто всегда наставляет меня на путь истинный.

Наступает пауза, прежде чем она говорит:

– Нет, это не ответ, дорогая. Это бегство от проблем, а Флора, которую я знаю, не бежит от проблем.

– Разве я не убегаю прямо сейчас, потому что моя жизнь в Лондоне была эпическим провалом на всех уровнях?

– Нет, ты просто расправляешь крылья, взлетаешь. Как бы готовясь расцвести.

– Хорошо, – говорю я, но не уверена, что Ливви действительно понимает мое затруднительное положение.

– У меня есть идея…

Я прищуриваюсь.

– Звучит зловеще.

– Тебе нужно организовать неожиданное представление.

– С кем?

– С кем?! С кем бы ты думала! С Коннором, конечно. Тебе нужно заставить его поверить! Вам нужно организовать рождественское выступление! – Ее лицо сияет от возбуждения, когда идея обретает форму.

Мой рот открывается и закрывается, но не издает ни звука. Хотя я всецело за то, чтобы заставить людей поверить в волшебство сезона, Ливви еще не встречалась с Коннором.

– Дорогая, – мягко говорю я. – Этот парень считает веселье грехом, я уверена в этом. Просто нет способа заставить такого зануду поверить. Я имею в виду, что я люблю сложные задачи так же сильно, как и любой другой человек, но этот парень мог бы вызвать самого Санта-Клауса и рассказал бы старине святому Николаю о количестве выбросов метана, производимых его северными оленями.

– Вот именно! Он идеальный кандидат для этого! Вспомни наши марафонские посиделки с доктором Филом – он ведь не устраивал представления добровольному участнику, не так ли? Он приберегал их для людей, которые больше всего нуждались в помощи, но в то время не могли этого понять.

Я хмурюсь. Наверное, она права.

– Дело в том, Лив, что я не нравлюсь Коннору. На самом деле я думаю, он находит меня откровенно сварливой, так что для начала – как же мне заставить его согласиться на представление? Конечно, я хочу сделать его печальную жизнь счастливой. Кто бы этого не хотел? Но я не вижу выхода. Только не с этим парнем. Он одиночка, он не общается ни с кем, похоже, он не хочет заводить дружбу ни с кем. Часть меня думает, что он, возможно, русский шпион или участвует в программе защиты свидетелей, или что-то в этом роде. На самом деле, это могло бы все объяснить…

– Теперь ты уходишь от темы. Он не входит в программу защиты свидетелей.

– Откуда ты знаешь это наверняка?

– Потому что это не голливудский фильм.

– Или все же так и есть?

Она смеется.

– Послушай, ты не можешь инициировать реальное вмешательство, например, затащить его на терапию, но должен быть другой способ справиться с этим, если только ты согласишься потратить на это немного времени. Ты могла бы сделать из него приверженца.

Я обдумываю сказанное. Если бы вмешательство увенчалось успехом, то оно того стоило бы, верно? И я рассматриваю это не потому, что с ним более или менее все в порядке – для меня это ни на йоту не имеет значения, – а из-за того, какой пустой должна быть его жизнь, если он не верит в волшебство Рождества! Как грустно и одиноко! Он всего лишь оболочка человека, и он даже не осознает этого. И если бы волшебство сработало, тогда, конечно, он позволил бы мне сохранить пряничный домик для моих клиентов! Это беспроигрышный вариант.

– Так что же мне делать? Как же можно организовать представление такого типа? Я имею в виду, что здесь он, черт возьми, окружен Рождеством.

– Тебе нужно мыслить масштабно.

– Ладно. Масштабно. Поняла.

Мы смотрим друг на друга через экран. Я закрываю один глаз и открываю другой, замечая, что второй глаз видит яснее, чем первый. Мне действительно нужно проверить свои глаза. Мое тело уже разваливается на части, а я все еще одинока. Даже не начинайте рассказывать мне о болях, с которыми я просыпаюсь после сна на матрасе фургона.

– Ты вообще думаешь, Флора?

– Извини, я начну прямо сейчас.

Я размышляю о том, что могло бы заставить Коннора раскрыться и по-настоящему попытаться насладиться моментом Рождества.

– Я полагаю, мне придется придумать какую-нибудь ложь. Если бы я сказала: «О, давай пойдем срубим дерево и украсим его», он бы, черт возьми, начал говорить о глобальном потеплении или о чем-то в этом роде и о том, что я одна виновата в дыре в озоновом слое.

– Ладно, хорошая мысль. Так почему бы не поменяться ролями? Кто-то пожаловался на тебя, и ты идешь к нему с жалобой…

Я подхватываю ход ее мыслей своей собственной идеей:

– Но на самом деле я обхаживаю его, устраивая пир. Это мужчина с габаритами громилы – держу пари, он любит поесть. Праздничная кулинарная феерия. Я украшу стол, приготовлю все самые вкусные закуски…

Она бледнеет.

– Что это за выражение лица? – спрашиваю я. – Честно говоря, я готовлю уже много лет после того последнего случая с пищевым отравлением. У меня есть книга рецептов бабушки. Насколько это может быть сложно? Мужчины, знаешь ли, простые существа.

– Да, я думаю… – В ее голосе слышится сомнение. – Но много ли ты готовила на своей маленькой кухне? Кроме лапши в пакетиках?

– Да, я приготовила множество праздничных блюд, в том числе…

– Горячий шоколад не считается.

Черт.

– Его надо учитывать.

– Ладно, Флора, постарайся не убить этого парня, ладно?

– Разве это не было бы иронично?

Она делает глупое лицо.

– Ты собираешься изменить жизнь бедного дурака.

– Я надеюсь на это. Операция «Заставь-Его-поверить» началась!

* * *

На следующий день, во время затишья между завтраком и обедом, раздается стук в дверь, и в комнату врывается Ракель.

– Давай прогуляемся, Флора. Ты уже пробовала рождественский хлеб?

Я застегиваю молнию на пуховике и нахожу свои перчатки, взволнованная тем, что меня пригласили на свидание.

– Рождественский хлеб?

– Настоящий финский рождественский хлеб, на вкус как апельсины и тмин, и он идеально подходит для того, чтобы взбодрить меня на предстоящий напряженный день.

Мы выходим на улицу, и я засовываю руки поглубже в карманы куртки.

– Вот здесь, выше. – Она указывает на сверкающий золотой фургон на другой стороне улицы чуть подальше. – Туомо продает самый потрясающий хлеб и кофе.

Ракель знакомит меня с двадцатилетним Обитателем фургона, чья улыбка заразительна. Он дает нам две огромные порции круглого хлеба, которые больше