Таня переоделась, для знакомства с докторшей выбрала спортивный костюм «Джуси кутюр», кроссовки – пора переходить на санаторный режим, тем более что врач Горакова помещалась в том же корпусе, на втором этаже, всего-то на лифте спуститься.

По пути попадались пациенты – кто в полуспортивном, как Таня, кто и вовсе в банных халатах; кто, наоборот, в цивильных одеяниях шел из столовой, а кто в пальто и шубах направлялся в город. И, судя по тому, что немногие встречным улыбались и здоровались, все они были наши, из бывших союзных республик (да репатрианты из Германии или Израиля). Впрочем, когда Таня (а настроение у нее было удивительно хорошее) здоровалась с публикой сама, первой, да еще по-русски – все, как правило, расплывались в улыбке и отвечали. И только единственная парочка явных немцев (седых, но подтянутых) пробасила в ответ: «Гутен таг», все прочие изъяснялись по-нашему: «Добрый день» или «Здравствуйте».

Доктор Яна Горакова оказалась чешской реинкарнацией столичной Марии Яковлевны: вдумчивая, и даже въедливая, внимательная, остроумная – только лет на десять постарше отечественной врачихи и с эффектной копной рыжих волос. По-русски говорила прекрасно, лишь с легким акцентом. Посмотрела, послушала, померила давление, помяла живот. Спросила, какие процедуры госпожа Садовникова предпочитает. Икру от Марии Яковлевны встретила странно: «Это надо есть?» – то ли пошутила, то ли впрямь ни разу раньше не сталкивалась с российским специалитетом. Конфетам Таниным обрадовалась.

На действительно волнующий Таню вопрос: «Мне надо строго сидеть на диете, пятый стол?» – ответила мягко: «Это вам должно помочь, но все по самочувствию», – и больная возликовала послаблению режима.

Прописала ей врачиха девятый источник перед обедом и два раза в день, до завтрака и ужина, – первый. С гордостью сказала: «Первый источник доставляется прямо сюда, в наш санаторий, вы сможете получать его прямо здесь, в холле второго этажа».

Перед ужином Таня выпила воду впервые в жизни, из кружки с носиком – тепленькая, приятненькая на вкус. Трудно было поверить в ее чудодейственные свойства, но и ничего плохого напиток не обещал.

Холл гостиницы, в котором минералка исторгалась из стены, выглядел в высшей степени буржуазно. Огромная мозаика в стиле модерн, гордая латинская надпись «Ad honorem fontis». Выковыривая из памяти университетский курс мертвого языка (плюс осколки современного итальянского), Садовникова не без труда перевела: «Почетный источник». Или: «бесплатный источник»?

Возле «почетного источника» реально, как писал некогда Александр Сергеевич, больных теснился бледный рой. Основной контингент – дамочки в возрасте 50+, кто в гостиничных халатах, кто в спортивных одеждах, кто принаряженный к ужину, – ревниво посматривали на молодую и свежую Татьяну. Было б это принято в приличном обществе, они бы, словно кошки, и зашипели на нее, и зубами заклацали.

Тем более что девушка уже переоделась к ужину и выглядела чудо как хорошо. Безо всякого пафоса и чрезмерных понтов, скромненько, но со вкусом: светло-желтое платье от «Максмары», светло-коричневые, на пару тонов темнее, мокасины от «Балдинини». Вдобавок она ванну приняла с дороги, уложилась, с легкой тщательностью подкрасилась. Надо сразу дать понять здешним обитательницам, кто теперь тут звезда.

Татьяна спустилась на первый этаж, в ресторан. Как и в номере – как и в холле с источником – здесь торжествовала буржуазность: огромные хрустальные люстры, белоснежнейшие скатерти, высоченные окна. Взоры вкушающих пищу исподволь обратились к вновь прибывшей. Разумеется, Садовникова была далеко не столь наивна, чтобы рассчитывать здесь, в ЖКТ-санатории, на романтическое приключение. Однако достойные внимания мужчины сразу отпечатались в ее мозгу, тем паче что и было-то их в зале раз два и обчелся: основной контингент, как и возле источника, составляли дамочки сильно за пятьдесят, даже, скорее сказать, ближе к семидесяти – и среди них пара-тройка мужичков-подкаблучников в качестве смиренных сопровождающих лиц.

Один из них, впрочем, был хорош – несмотря на возраст, ближе к шестидесяти, и седую голову: высоченный, стройный, подкачанный, почти без лишнего веса, он выглядел как руководитель преуспевающего отечественного завода, фабрики или фирмы. Или, может, какой-нибудь сверхсекретный конструктор, лауреат и академик – много подобных типажей приходило к Тане в агентство, чтобы заказать рекламу, особенно лет десять назад, пока большинство независимых производителей не поглотили государственные картели. Разумеется, старик-красавец был не одинок, а, что называется, на привязи: супруга – настоящая жаба, расплывшаяся, надменная, ревнивая, обриллиантенная. На Садовникову как на новую и молодую персону немедленно кинула ревниво-досадливый косяк. «Успокойся, не нужен мне твой старичок!» – послала девушка ей в ответ свой мысленный усмешливый мэсседж.

Служители на входе пояснили: садиться можно за любой стол, брать на шведском столе любое блюдо. Официанты готовы принести из бара спиртное, кофе или чай – за деньги.

Вот еще огромный плюс курорта: две недели Татьяне не надо будет задумываться о хлебе насущном, убирать и мыть посуду.

На шведском столе яств было словно на скатерти-самобранке. Десятки закусок и салатов, множество горячих блюд, от перепелов до оленины, не исключая вечного чешского печеного колена[9] и карпа. Как с такими разносолами держать диету, пятый стол, они прям издеваются!

Таня заняла скромный столик на двоих у колонны – отсюда она почти не заметна почтенной публике, однако наблюдать может за всеми.

Среди постояльцев более-менее ее возраста заметила двух девчонок, явно столичных (в смысле московских) штучек. Одна, худая и с желчным лицом, явно прибыла в санаторий по показаниям. А подружка, толстенькая и дебелая, точно находилась в зависимом от первой положении.

Есть еще двое мужчин безо всяких признаков женщин поблизости: одеты в спортивные костюмы, но оба благообразные, с долгими и точными жестами, с длинными волосами, длинными бородами. Татьяна поломала голову, кто такие, пока не сообразила: да это ж православные священники, набираются физического здоровья перед тяжким Великим постом!

И еще одна странная пара мужчин за столиком у окна. Говорят друг с другом тихо, будто что-то замышляют. Вид у обоих совершенно бандитский. Залысины, татуировки. Глаза пустые, жесткие. Оба в возрасте, за пятьдесят. Оба накачанные, мощные плечища и руки. Первый, хоть и ростом поменьше, явно начальственное положение по отношению ко второму занимает. И вид у обоих такой – то ли они переправку наркотиков через чешско-германскую границу (впрочем, довольно призрачную) обсуждают; то ли кенигсбадского мэра замочить собираются. И как таких в приличные места отдыхать пускают! (Первая мысль была по их поводу у Тани.) А вторая – нынче капитализм, любой может приезжать куда хочет, лишь бы платил.

Когда Садовникова встала взять десерт (их на шведском столе тоже множество – видов десять, пропадай моя диета!), она столкнулась со старшим из этой бандитской парочки. Столкновение, как показали дальнейшие события, было не случайным, но тщательно подстроенным.