что всему виною стыдливость пациенток первой клиники. Якобы осмотр студентами вгонял женщин в неописуемое потрясение, что, вероятно, приводило к росту заболеваемости женщин. Во втором отделении с этим было проще, ведь там работали одни женщины-акушерки.

Страх вызывало и еще кое-что. Больничная часовня располагалась таким образом, что, отправляясь в первое отделение на причастие, священник проходил все пять отделений больницы. Перед преподобным бежал служка и звонил в колокольчик, оповещая о том, что святой отец идет причащать страждущих. Все знали: где-то в больнице в муках умирает еще одна женщина. Пациентки цепенели от ужаса, ожидая своего часа. Земмельвейс не верил в подобные небылицы. Как и в то, что горячку вызывает вредное воздействие из космоса или атмосферы. Но все-таки убедил священников ходить без «музыкального» сопровождения. Смертность, правда, не снизилась. Но вскоре произошел трагический случай, который привел акушера к нужным выводам.

В марте 1847 года скончался лучший друг Земмельвейса, патологоанатом и профессор судебной медицины Якоб Коллечка. Он порезался скальпелем во время вскрытия женщины, погибшей от родильной горячки. Это обстоятельство заставило Земмельвейса тщательно изучить протокол вскрытия и историю болезни друга. Плеврит, перикардит, перитонит, воспаление мозговых оболочек – та же картина, что и у женщин, скончавшихся от сепсиса. И тут Земмельвейса осенило: трупные частицы проникли через порез! Возможно, к роженицам первой клиники трупные частицы попадали в раны матки и влагалища с рук студентов, до этого проводивших вскрытия. Повитухи-то с трупами не контактировали. Выходит, сами врачи и студенты являются источником смертельной болезни.

Стоить отметить, что открытие Земмельвейса строилось исключительно на наблюдениях и было эмпирическим[88]. Спустя десятилетие выдающийся французский микробиолог Луи Пастер (1822–1895) докажет, что в основе процессов брожения лежит деятельность микроорганизмов. Следующим шагом станет открытие патогенных бактерий и их способность вызывать инфекционные заболевания. Опираясь на работы Пастера, английский врач и ученый Джозеф Листер (1827–1912) разработает принципы хирургической антисептики, что позволит предупреждать инфицирование ран.

Но это будет потом, а пока… Земмельвейс ринулся в бой с невидимым врагом. Верным союзником доктора стал раствор хлорной извести. Хотя выбор был невелик. Существовало всего два дезинфицирующих раствора: один на основе хлорки, другой на основе карболовой кислоты.

Земмельвейс выбрал хлорную воду, потому как средство хорошо устраняло трупный запах, а значит, уничтожало трупные частицы на руках врача. Занимательно, что в будущем Листер предпочтет хлорной извести карболку. Помимо этого, Земмельвейс запретил студентам и докторам посещать морг за два дня до проведения операций и обследования рожениц, что было весьма смелым решением, поскольку в те времена ценность хирурга определялась количеством часов, проведенных им в прозекторской. Трупный запах, исходивший от одежды и рук врача, свидетельствовал о его прилежности и обширных анатомических познаниях.

Земмельвейс предвидел, какой резонанс может вызвать его концепция. Поэтому он начал с деликатных писем в ведущие медицинские клиники Европы. В письмах он приводил статистику за несколько лет, иллюстрирующую, что с утверждением патологической анатомии обязательной дисциплиной и введением регулярных вскрытий смертность от родильной горячки увеличилась в два раза. Но его обращения игнорировались. Земмельвейс не бросил своих попыток, однако тон его посланий становился все более резким. Акушер грозился привлечь внимание общественности и призвать к ответу врачей, не желающих отказываться от прежних правил.

Тем временем новый распорядок в Центральной Венской больнице принес свои плоды. Спустя пару месяцев показатели смертности между первым и вторым отделением сравнялись, совсем скоро смертность снизилась до рекордно низкого уровня. Дурная слава, преследовавшая врачей отделения Клейна, канула в небытие.

Поступление в первое отделение пациентки с раком матки вызвало очередную волну смертности в ноябре 1847 года. Женщину разместили на койке, с которой начинался ежедневный осмотр. Поскольку врачи мыли руки хлорной водой только перед началом обхода, а между осмотрами пациенток мыли руки – просто с мылом, 11 из 12 лежавших с ней в палате женщин умерли от родильной горячки. Этот случай позволил Земмельвейсу прийти к выводу, что родильную горячку может вызывать не только трупный яд, но и яды разлагающихся тканей живого человека. Тогда он приказал обрабатывать хлором руки и инструменты после каждого осмотра. Очередной всплеск заболеваемости среди рожениц, лежавших в одной палате с пациенткой с гангреной колена, привел Земмельвейса к мысли, что болезнетворные частицы могут переноситься по воздуху. Тогда обязательными стали проветривания и смена постельного белья [60].

Понемногу, методом проб и ошибок, Земмельвейс нарабатывал свод спасительных правил. По сути, он предвосхитил принципы общей антисептики Листера, не имея при этом под рукой открытий Луи Пастера. Надо отдать должное смелости и упорству ученого: несмотря на неприятие общественности, Земмельвейс продолжал сражаться за то, во что верил. Через пять лет после обнародования своей концепции Листер купался в лучах славы, а Земмельвейс за не менее ценные идеи был изгнан из стен родной Центральной Венской больницы – это невольно наталкивает на мысль, что каждому открытию свое время. Так или иначе, деятельность Земмельвейса стала пусковым механизмом и подготовила почву для появления на медицинской арене Луи Пастера и Джозефа Листера.

Руководство клиники запретило Земмельвейсу предать огласке статистику уменьшения смертности. Его контракт не был продлен, что фактически означало увольнение. Земмельвейсу пришлось вернуться на родину в Будапешт, где он занял место врача в больнице Святого Роха и открыл частную практику. Там он опубликовал несколько научных статей по родильной горячке, которые сложились в единый классический труд о причинах возникновения, сущности и предотвращении заболевания, вышедший в 1861 году.

Стоит отметить, что не все врачи оставались глухи к суждениям Земмельвейса. Густав Адольф Михаэлис (1798–1848), выдающийся немецкий ученый и акушер-гинеколог, прочитав про методику, стал стерилизовать руки перед осмотром рожениц и убедился, что смертность вправду снизилась. Осознав, что много лет его руки служили причиной смерти сотен женщин, доктор впал в депрессию и покончил жизнь самоубийством. Нашлись и плагиатчики. Один юный ассистент опубликовал работу Земмельвейса под своим именем, исказив основную мысль автора. Это творение получило награду Вюрцбургского медицинского университета [34]. Другие профессора, вводившие в своих клиниках порядок «по Земмельвейсу» и наблюдавшие снижение показателей смертности, лукавили и списывали улучшение на какое-либо свое нововведение, например улучшение больничной пищи или двукратное проветривание палат.

Земмельвейс не прекращал борьбу всю свою жизнь. Обращался то к одному, то к другому медицинскому сообществу с предложением провести у них семинар. Обещал взять на себя все расходы. Он был готов тратить время и деньги, лишь бы заставить научный мир прислушаться к своим доводам. Но все было тщетно. Врачи отказывались признавать себя виновными в смерти тысяч женщин. Ценность открытия была признана после смерти ученого лишь следующим