кислоту, или фенол, использовали, чтобы нейтрализовать запах гниения (ведь все пастбища удобрялись жидкими экскрементами). Изначально раствор был настолько агрессивным, что кислота разъедала раневую поверхность. Тогда Листер изобрел карболовый спрей. Он был сконструирован для того, чтобы простерилизовать воздух вокруг пациента как во время операции, так и при перевязках.

Первые образцы были карманного формата, в отличие от последующих: «В одной из его более поздних форм – получившей название „ослиный механизм“ – большой медный распылитель был посажен на штатив около метра высотой. К распылителю крепилась длинная ручка, которую можно было использовать для направления спрея. Весь механизм весил 4,5 кг и представлял собой громоздкий инструмент, который перетаскивали с места на место помощники Листера: каждый из них по очереди работал за аппаратом в течение долгих часов в операционной. Один из бывших студентов Листера писал, что „…жители Эдинбурга привыкли видеть, как он проезжает по улицам, неловко деля карету с этим грозным оружием его личной войны“» [43].

В сентябре 1871 года Листеру пришлось апробировать свою новинку в покоях самой королевы Виктории. Она была серьезно больна: абсцесс в ее подмышке вырос до размера апельсина. Придворные умоляли королеву позвать хирурга. Когда боль стала невыносимой, Виктория согласилась. Карета Листера прибыла в замок Балморал – сердце обширного поместья британских монархов в высокогорных шотландских землях.

Листер вскрыл абсцесс, выпустил гной, обработав все предварительно карболовым спреем. Сняв повязку на следующий день, хирург ужаснулся – рана вновь наполнилась гноем. Мог возникнуть сепсис, который бы точно убил королеву. Тогда хирург снял резиновую трубку со своего распылителя, замочил ее на ночь в карболовой кислоте, а затем ввел в полость абсцесса, тем самым дренировав ее. Такое изобретение спасло королеве жизнь: на следующий день из раны выделялись только капельки крови. По воспоминаниям племянника, Листер радовался как ребенок. Неделю спустя хирург, довольный проведенной работой, покинул замок Балморал.

На следующем занятии он сообщил ученикам: «Джентльмены, я единственный в мире человек, который воткнул нож в королеву!» [43] В отличие от случая с обезболиванием в родах, в этот раз спасение королевы действительно придало изобретению Листера особый статус. Сам хирург стал широко известным и уважаемым врачом и смог обеспечить себе безбедную старость вопреки общепринятым правилам и опасениям отца. В 1880 году Листер был награжден медалью Лондонского королевского общества.

Джозеф Листер скончался в феврале 1912 года и был погребен в Вестминстерском аббатстве. Некролог от имени Британской королевской коллегии хирургов гласил: «Его спокойный характер, невозмутимый темперамент, непреклонная воля, безразличие к насмешкам, терпимость к враждебной критике – все это сделало его благороднейшим человеком. Плоды его труда останутся навечно. Человечество будет благословлять его всегда, и слава его будет бессмертна» [4].

Глава 5

История аборта

Аборт, в переводе с латинского означающий «выкидыш», может быть как самопроизвольным, так и искусственным. Нам привычнее использовать этот термин в отношении специально прерванной нежелательной беременности. Испокон веков женщины прибегали к разным ухищрениям – опасным и варварским, – чтобы избавиться от плода. История абортов стара как мир [44].

Отношение к искусственному аборту во все века было различным и зависело от государственного строя, социально-экономических, культурных и демографических условий. И поскольку одним из значимых аспектов жизни была религия, аборт практически всегда воспринимался резко негативно. Даже в языческие времена считалось, что убиенных младенцев не ожидало ничего хорошего: они или превращались в чудищ, вид которых внушал животный страх, или становились вместилищем для злых духов.

Доподлинно известно, что об абортивных свойствах некоторых растений знали в Вавилоне, Древней Индии, Египте и Персии.

В Древнем Риме и Греции единого мнения насчет прерывания беременности не существовало. Подходы разнились в зависимости от степени благосостояния цивилизации. В период упадка аборт не порицался. Платон призывал ограничивать количество детей в семьях, «дабы не уменьшать благосостояние общества». При этом Гиппократ был противником абортов и включил в свою знаменитую клятву фразу: «…я не вручу никакой женщине абортивного пессария». Аристотель же считал, что если появилась необходимость аборта, то провести его следует раньше, чем «…в нем появилась жизнь». Среди мыслителей также не было согласия относительно того, когда же этот момент происходил. Кто-то полагал, что плод не стоит считать человеком до появления первых шевелений (18–20-я неделя беременности).

Наряду с этим в римской культуре существовал обряд liberum tollere – отец поднимал с земли новорожденного ребенка, и только тогда малыш считался «принятым» в семью[89]. В Древнем Риме аборт не был запрещен. Он не считался преступлением, если производился с разрешения главы семьи. Но когда империя стала на тропу захватнической войны, а государству потребовались воины, аборт перешел в ряд нежелательных явлений. Известно высказывание Цицерона: «Женщина должна быть наказана за изгнание плода, так как она крадет у республики предназначенного для нее гражданина…» [49]

Тема абортов горячо обсуждалась в древнеримском обществе, о чем можно судить по «Любовным элегиям» поэта Овидия Назона (43 до н. э. – 17 н. э.). Творец категорично осуждал женщин, решившихся на детоубийство:

Что же утробу язвить каким-то особым оружьем?

Как нерожденных детей ядом смертельным травить?

‹…›

Сроду не делали так и в армянских логовах тигры;

Разве решится сгубить львица потомство свое?

Женщины ж этим грешат, хоть нежны, – и ждет их возмездье:

Часто убившая плод женщина гибнет сама, —

Гибнет, – когда же ее на костер несут, распустивши

Волосы, каждый в толпе громко кричит: «Поделом!»[90]

Несмотря на философский подход к проблеме, отношение к плоду было довольно небрежным. Согласно раскопкам, тела детей выбрасывались в выгребную яму. Известно, что в Риме действовало общество женщин, поклявшихся никогда не становиться матерями и «умерщвлять всякий плод до рождения». Соран Эфесский рекомендовал в качестве средства аборта сидячие ванны с корнями мальвы и алтеи, компрессы из бобовой муки и бычьей желчи, влагалищные шарики из винных ягод с содой. А при затянувшихся родах Соран советовал вводить во влагалище роженицы сначала тонкие, а затем более толстые губки – их действие подобно палочкам ламинарии[91], которые порой используются и современными врачами-акушерами.

Осознание ценности эмбриона и наделение его душой связаны с возникновением христианства. Духовенство, в отличие от античных философов, не дискутировало о моменте появления жизни, а осуждало аборт на любых сроках беременности, приравнивая его к убийству. Подобное отношение основывалось на том, что любая жизнь дарована Богом и отнять ее было бы грехом. К тому же аборт лишает благодати