будущего крещения. Наказанием за аборт было отлучение от церкви и смертная казнь: «Собрание вестготских законов VII столетия содержит следующее постановление против вытравливания плода: „Кто даст беременной плодогонное питье, подлежит смертной казни; рабыня, которая достанет себе плодогонное средство, получает 200 ударов плетью; свободная женщина обращается в рабство“» [44]. В 866 году папа римский Стефан V приравнял изгнание плода к убийству взрослого человека, написав: «Тот, кто разрушит зародыша в утробе матери, является убийцей» [48].

Несмотря на все церковные запреты и страх смертной казни, аборты существовали на протяжении многих столетий.

В XVII–XVIII веках в Англии аборт зачастую был просто необходимостью из-за аномально суженного, деформированного рахитом женского таза.

История рахита неразрывно связана с мрачными городскими трущобами Лондона и появлением работных домов. В 1834 году в Англии был принят «Закон о бедных», целью которого являлось предотвращение пауперизации населения. Забота о бедных возлагалась теперь не на церковный приход, а на специальные учреждения – работные дома. Существуют данные, что такие заведения появились задолго до принятия закона, еще в предыдущем веке: «Часто работные дома XVII века имели форму „рассеянных мануфактур“, когда нищие трудились на дому под контролем местных купцов. Но позже в отдельных местностях Англии и Уэльса стали строить специальные здания, в которых хранились материальные запасы прихода и работали пауперы. Первые работные дома такого типа были основаны в Абингтоне в 1631 г. и Эксетере в 1652 г.» [48].

Пауперами (от англ. pauper – «нищий») называли «недостойных» бедняков, не имевших, по сути, никаких прав. До середины XX века они не могли голосовать на выборах и избираться в органы местного самоуправления. Хотя, находившись на самой низшей ступени социальной лестницы, они и не интересовались общественной и политической жизнью. Эпидемии, войны, неурожаи и бедность дополняла перенаселенность островного государства: в 1801 году там проживало 16,3 млн человек, а к 1831 году – 25 млн. Работные дома стали в один ряд с исправительными учреждениями, куда принудительно помещали людей, оказавшихся за чертой бедности. Предполагалось, что там бедняков отучали «лениться» и давали возможность приобрести специальность. Хотя в большинстве своем маргиналов просто прятали от глаз «приличных» граждан. В работные дома попадали те, кто не мог работать и прокормить семью по состоянию здоровья, одинокие старики, дети-сироты.

Вначале бедняков осматривал врач, затем им брили головы, дабы не плодить вшей, окатывали холодной струей воды и выдавали серую униформу. Матерям-одиночкам в знак позора вешали на грудь полоску из желтой ткани. Проживали бедняки в общих комнатах на 70–80 человек, мужчины отдельно от женщин и детей. Семьи оказывались разделенными, так, по мнению начальства, можно было предотвратить рождение детей. При этом больных не подвергали изоляции и держали вместе со здоровыми, что приводило к массовой заболеваемости туберкулезом, пневмониями и прочими инфекциями: «Десять детей спали в одной кровати, живой человек делил кровать с трупом, если возникала задержка с захоронением, а больные и немощные лежали в собственных экскрементах» [5].

За любую провинность следовало наказание, причем оно ограничивалось лишь фантазией руководства учреждения: не исключалось физическое насилие, лишение еды и воды, заключение в карцер. Изначально задумывавшиеся как благотворительные учреждения, работные дома лишали тысячи людей остатков самоуважения и гордости. Сломленные и искалеченные подопечные работных домов доживали свой век в нечеловеческих условиях, не пытаясь что-либо изменить. Ужасы работного дома полнее всего передал Чарльз Диккенс в знаменитом романе «Приключения Оливера Твиста». Главного героя чуть не отправили на виселицу из-за того, что тот посмел пожаловаться, что не наелся во время обеда. В работном доме содержался звезда немого кино Чарли Чаплин. Вместе с братом ему удалось покинуть заведение через несколько месяцев, в то время как их мать оставалась там еще продолжительное время. Спустя десятилетия Чаплину удалось вызволить ее оттуда.

Детям, росшим в работных домах, давали начальное образование, а затем мальчики поступали подмастерьями к ремесленникам, а девочки – ученицами к ткачихам и кружевницам.

Скудная пища, недостаток солнечного света, тяжелый труд приводили к тому, что дети непрерывно болели и умирали, не доживая до 17-летнего возраста, когда разрешалось покинуть работный дом.

Самые тяжелые формы рахита возникали именно в этих стенах. Дженнифер Уорт, акушерка, работавшая в Лондоне в 1950-х годах, в своей трилогии «Вызовите акушерку» писала о таких детях: «Так что дети росли калеками. Кости туловища деформировались, длинные кости ног подкашивались и сгибались под весом верхней части тела. В подростковом возрасте, когда рост прекращался, кости застывали в таком же положении. ‹…› Даже сегодня, в XXI веке, можно еще увидеть невысоких древних стариков, ковыляющих на своих вывернутых наружу ногах. Это немногие выжившие храбрецы, всю жизнь преодолевающие последствия бедности и лишений своего детства почти вековой давности» [42]. В старых учебниках сохранилось второе название рахита – «английская болезнь». К тому времени измерение костей таза беременной женщины в акушерстве стало рутинным мероприятием, каждый врач мог заподозрить возможные осложнения в родах. В подобных ситуациях беременность прерывали.

Как обстояли дела с абортами во Франции, можно судить по одному из писем декана медицинского факультета Парижского университета Ги Патена[92]. В послании он рассказывает об адюльтере некой мадемуазель де Герши и герцога де Витри и незаконной беременности. Желая поскорее избавиться от ребенка, зачатого во грехе, мадемуазель обратилась к повитухе, зарабатывающей на жизнь нелегальными абортами. Трагическим финалом стала смерть мадмуазель де Герши от заражения крови. При этом Патен сообщает, что по велению церкви Святого Евстахия тело умершей запретили хоронить на территории кладбища, а положили в негашеную известь, чтобы избавиться от него тайком, без свидетелей. Наказанием же повитухи стала виселица на Трагуарской площади в «доброй компании ей подобных» [44]. С 1851 по 1856 год во Франции 1143 человека осудили за плодоизгнание, причем среди них насчитывалось всего 148 врачей и акушеров. В Италии даже существовали дома по «вытравливанию» ребенка. Вывесками и опознавательным знаком таких заведений служили стеклянные ящики с заспиртованными эмбрионами.

В России смертная казнь за аборт (как за детоубийство) была введена царем Алексеем Михайловичем в 1649 году, причем одинаково наказывались как мать, так и лицо, производившее аборт.

Казнь за умышленное прерывание беременности была отменена в 1715 году Петром I в связи с общей тенденцией смягчения уголовного права того времени.

«Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 года относило аборт к смертоубийству. Наказание предусматривало лишение сословных привилегий и ссылку в Сибирь или 4–5 лет тюремного заключения. Тем, кто выполнял аборт, грозило 4–6 лет каторжных работ. Если здоровью беременной был нанесен тяжкий вред, срок увеличивался от 6