бы отвечать за клевету. Я мог бы подумать на Орри Кэтера, но он исключается, поскольку сидит в тюрьме…

Кремер произнес слово, очень громко, но я не назову его, поскольку подозреваю, что в числе читателей этих отчетов могут оказаться ушедшие на пенсию учительницы и воспитательницы из приютов.

— И я не знаю, — добавил Вулф. — Мистер Кремер, будьте откровенны. В прошлый понедельник вы пожаловали сюда якобы для того, чтобы получить какие-нибудь сведения, которые помогли бы вам выстроить обвинение против мистера Кэтера. Хотя вам было известно, что ничего такого здесь не получите. Во всяком случае, не от мистера Гудвина. На самом деле вы собирались выяснить, на чем основано мое заступничество за мистера Кэтера. Теперь же вы пытаетесь разузнать, раздобыл ли я какие-нибудь сведения, которые могут разбить дело против мистера Кэтера в пух и прах. Почему бы сразу прямо не спросить меня об этом?

— Хорошо, спрашиваю. Раздобыли?

— Да.

— Что именно?

— Я не готов раскрывать эти сведения.

— Господи, да вы сами под себя копаете! Вы признали, что располагаете сведениями в деле об убийстве, но скрываете их?

— Да, это верно, — кивнул Вулф. — Если я скрываю сведения, которые нужны для того, чтобы осудить виновного в убийстве, то я и впрямь нарушаю закон. Но разве укрывание сведений, которые могли бы только оправдать человека, — это нарушение закона? Сомневаюсь, чтобы этот вопрос вообще обсуждался с юридической точки зрения. Мы могли бы посоветоваться на сей счет…

— Ни хрена вы не посоветуетесь! — запальчиво выкрикнул Кремер. — Если у вас есть доказательства невиновности Кэтера, значит с их помощью можно осудить кого-то другого. Я требую, чтобы вы сообщили их мне.

— Вздор! Тысячи людей подтверждают свою невиновность с помощью алиби, которые не имеют ни малейшего отношения к чьей-то вине. Я не располагаю никакими уликами, которые могут помочь изобличить убийцу Изабель Керр. Да, у меня есть кое-какие подозрения и предположения, но это не улики и не доказательства. А что касается охраны мисс Джекетт и выстрелов в нее, то какое отношение это имеет к вашим попыткам доказать виновность мистера Кэтера? Как справедливо подметил мистер Гудвин, Орри Кэтер не мог произвести эти выстрелы, поскольку сидел в тюрьме. По подозрению в убийстве.

— Ему не предъявлено обвинение в убийстве.

— Но вы не выпускаете его под залог. Давайте рассмотрим гипотезу. Предположим, что у мисс Джекетт имеется определенная личная причина для страха перед посягательством на нее. Эту причину она никому не раскрывает, но нанимает охрану, которая все-таки не смогла уберечь ее от покушения. Вы считаете, что можете силой вырвать у мисс Джекетт ее тайну или принудить меня к этому?

— Чушь собачья! — Кремер уже разозлился не на шутку. В стычках с Вулфом такое с ним случается всегда. — Говорите начистоту. Можете вы дать мне честное слово, что покушение на эту девушку никак не связано с убийством Изабель Керр?

— Нет, конечно. Я подозреваю, что такая связь имеется. Но для того чтобы это доказать, мне нужны улики.

— Вы еще это не доказали?

— Нет.

Кремер достал из кармана сигару, размял ее ладонями, засунул в рот и впился в нее зубами. Однако от слишком энергичного разминания рубашка сигары расклеилась, один край задрался и уткнулся ему в ноздрю. Кремер вытащил сигару, злобно посмотрел на нее, швырнул в мою корзинку для бумаг и на сей раз едва не попал. Сигара ударилась о верхнюю кромку корзинки и отлетела на пол. Кремер перевел свирепый взгляд на меня:

— Ну ладно, Гудвин. Где она?

Я поднял бровь:

— Вы имеете в виду мисс Джекетт?

— Да. Ты забрал ее с собой. И привез сюда.

— Это как раз то, — кивнул я, — что мистер Вулф квалифицирует как предположение. У вас нет доказательств, что я привез ее сюда, как и у меня нет доказательств того, кто в нас стрелял. Но если вы думаете, что я буду отпираться, то нет. Она наверху, в Южной комнате. Я как раз любезничал с ней, когда вы пришли.

— Теперь полюбезничаю я. Я пошел. — Он поднялся. — Я знаю дорогу.

— Дверь заперта. Мы думали, что придется занимать круговую оборону. — Я встал. — Но вы заслужили, чтобы вам хоть чуть-чуть помогли. Тем более что после выборов нового мэра и нового комиссара полиции вам придется туго. — И я двинулся следом за ним.

В прихожей Кремер остановился было у лифта, но я прошел к лестнице, и ему пришлось пойти за мной. Полицейским следует поддерживать форму. К тому времени, как Кремер добрался до третьего этажа, я уже окликнул Джулию и она отперла дверь. Джулия переоделась в голубой халатик, а на ногах красовались тапочки. Я представил Джулии Кремера, поинтересовался, не хочет ли она еще кофе, и оставил их наедине.

Решив, что Вулф уже наверняка занял пост на кухне, я, спустившись с лестницы, свернул туда же. Ясное дело, открыв потайную дверцу буфета и повернув рычажок, Вулф сидел на единственном стуле, который Фриц разрешил поставить в кухне и который устраивал меня, но явно был маловат для Вулфа. Фриц пристроился на табурете за большим столом и нарезал лук-шалот для яйца пашот по-бургундски. Я сел на другую табуретку.

Из буфета донесся голос Кремера:

— Знаю, знаю. Вы дали подробные показания, и мы вам очень признательны. Но то, что случилось ночью, — совсем другое дело. Ведь Арчи Гудвин и Фред Даркин были приставлены к вам как телохранители, верно?

Джулия. Да.

Кремер. Вы договорились об этом с самим Ниро Вулфом?

Джулия. Да.

Кремер. Когда?

Джулия. Э-э-э… Кажется, в субботу.

Кремер. А почему? Зачем вам понадобились телохранители?

Джулия. Пожалуй, я вам лучше скажу правду.

Кремер. Да, это и впрямь лучше.

Джулия. Между нами, телохранители мне вовсе ни к чему. Просто однажды вечером, кажется во вторник, я пришла сюда по приглашению Ниро Вулфа и познакомилась с Арчи Гудвином. На следующий день я снова побывала здесь. Арчи отвел меня наверх, показал орхидеи, и мы с ним долго разговаривали. Вы клянетесь, что это останется между нами?

Кремер. Да.

Джулия. Ради бога, не говорите ему, что я втюрилась в него по уши! Какой обалденный мужик! Я должна была любой ценой заполучить его. Вот я и… Словом, мне удалось это устроить. Возможно, он не захочет, чтобы вы знали, но в субботу он провел весь день со мной в моем номере, с десяти утра. Вы, возможно, не одобряете такие дела, вы человек женатый, но, когда мне чего-то надо, я всегда добиваюсь своего.

Вулф уставился на меня, а я оживленно