индейских мужчин, женщин и детей, внимательно наблюдающих за ними, дым, поднимающийся к отверстию в крыше, аромат жарящихся рыбы и маиса. Стены были увешаны медвежьими и оленьими шкурами. Пол был земляной, но сухой и плотно утоптанный. На нем размещались шесть деревянных платформ, одинаково застеленных шкурами и одеялами. Гукин проводил двух офицеров к огню.

– Признайтесь, Нед, разве это не самое теплое место из всех, где вам приходилось бывать за всю зиму?

– Верно, – согласился Нед, протянув руки к огню и осматриваясь вокруг. – Теплее любого дома в Кембридже, это уж точно.

Гукин сказал что-то на туземном языке высокому индейцу, бывшему, судя по всему, предводителем группы. Это был внушительного вида мужчина с резкими чертами лица, черными волосами, забранными со лба и перехваченными сзади лентой, и глубоко посаженными угольно-черными глазами. На плечи его была наброшена шкура, чресла прикрывало нечто вроде передника, в остальном он был голый. Вождь указал на настил в дальнем конце хижины, где молодая женщина кормила грудью ребенка, и произнес несколько быстрых слов.

– Он говорит, что мы будем спать там и нам дадут еды.

Когда они подошли, женщина прикрыла грудь и проскользнула к остальным. Уилл смотрел ей вслед, не мог удержаться. «Этой язычнице, кормящей своего ребенка в этом диком месте, живется лучше, чем мне. Как такое возможно? – Он смежил на миг веки. – О Господь, помоги мне принять стезю, уготовленную Тобой для нас, и лучше понять ее».

Нед опустил мешок и лег на постель. Он подложил руки под голову, вытянул ноги и испустил удовлетворенный вздох.

– Это нам очень даже подходит. Для троих здесь места больше чем достаточно.

Старуха принесла им еду в деревянных мисках: куски рыбы, смешанные с кашей из маиса, фасоли и дробленых орехов. Варево было очень горячим, есть его приходилось руками, в рыбе было полно мелких костей, которые нужно было выуживать изо рта, прежде чем сделать глоток. Вкус был непривычный и не слишком приятный, но угощение получилось сытное и, как пришлось признать Неду, более питательное, чем хлеб и сыр, служившие обычным ужином для Армии нового образца на марше. Неудивительно, что эти язычники выглядят такими крепкими и поджарыми. Доев, полковник облизнул пальцы и спросил у Гукина, как по-массачусетски будет «рыба» и «хорошо». Он поупражнялся в произношении, потом крикнул, обращаясь к внимательно наблюдавшим за ними индейцам: «Намас! Вюньне!» Ему пришлось повторить несколько раз, прежде чем его поняли.

Некоторые из аборигенов засмеялись и покачали головами. Утолив любопытство, они вернулись к еде – с развлечением в виде наблюдения за тремя чудны́ми англичанами на этот вечер было покончено.

Не прошло и нескольких минут, как уставшие, угревшиеся и сытые Гукин и полковники погрузились в сон. Они спали, раскрыв рты, а их зычный храп доносился до самого дальнего конца вигвама, вновь изрядно позабавив хозяев.

Следующие четыре дня все трое шли пешком. Чем дальше проникали они на запад, тем мягче становилась погода и тем быстрее таял снег. Это вовсе не облегчало путешествие, поскольку грязь засасывала сапоги, а уровень воды в реках поднимался. Питались они рыбой, пойманной во время остановок на ночевку, а также припасами нокехика, индейской сушеной кукурузы, которые Гукин выменял на зеркальце и четыре унции табака. Пригоршни зерна, залитой горячей водой, хватало каждому, чтобы держать в узде холод и голод. Когда задувал сильный ветер или шел дождь, они, как научил их Гукин, делали укрытие на индейский манер, собирая сосновые ветви и строя из них миниатюрный вигвам.

Утром в пятницу Гукин поднял вдруг руку и остановил их в лесу.

– Мы приближаемся к цели. – Он указал на огромный плоский валун рядом с тропой.

Офицеры не могли придумать никакого объяснения его присутствию здесь, разве что он упал с неба. Это, как сообщил Дэниел, Кафедральная скала. С нее священники обращались с проповедью к поселенцам, торившим путь внутрь страны, или поощряли окружающих дикарей обрести новый мир (Иезекииль, глава 37: «И узнают народы, что Я Господь, освящающий Израиля, когда святилище Мое будет среди них вовеки»).

– Вы только подумайте, – продолжил Гукин, – какой пламенной должна была быть вера этих мужчин и женщин, чтобы они пришли сюда из самой Англии, понятия не имея, что их тут ждет, и поселились в непокоренной стране! Только избранникам Божьим хватило бы духу завоевать этот край.

На следующий день он указал им на новые приметы: Черный пруд, где из-за сосновых и кедровых болот вода была черной как уголь; и Хрустальный пруд, где по контрасту она была такой прозрачной, что на отмелях видно было стоящую у дна рыбу – чудеса, достойные Эдемского сада.

В воскресенье утром, на шестой день пути, пройдя около часа, они услышали вдалеке, за опушкой леса, шум воды. Ускорив шаги, они вышли из-под сени деревьев, и перед ними открылась река, шириной ярдов в сто. Она была величественной в своей дикости, бурой от талых вод и быстро неслась в теснине берегов. Ветки и сучья, кружась, проплывали мимо путников в пенящемся потоке со скоростью скачущего всадника и исчезали вдали.

Беглецы благоговейно смотрели на реку.

– Джентльмены, – провозгласил Гукин, совершив несколько неуклюжий пасс рукой, – перед вами Коннектикут.

Казалось благоприятным знаком, что путники добрались до цели в посвященный Господу день. Они преклонили колени и вознесли благодарственную молитву. Затем Уилл и Гукин снова взвалили на плечи мешки, Нед опять взгромоздился на кобылу, и они пошли на юг, вниз по течению реки. Примерно через милю на противоположном берегу, в отдалении, стали видны крыши английского поселения. Гукин сообщил, что это Виндзор, только тот, который на Коннектикуте, а не на Темзе. Когда они поравнялись с городком, Нед оглядел его через подзорную трубу: пара дюжин унылых бревенчатых хижин, дом собраний с колокольней и на речном берегу паром. Ему казалось невероятным, что переправа через разлившийся Коннектикут возможна, но Гукин заверил его в обратном, пояснив, что паром следует по проложенной по дну реки цепи и построен с таким расчетом, чтобы обеспечивать связь с бостонской стороной даже в самую плохую погоду. И действительно, спустя несколько минут на другом берегу появился человек и начал перетягивать паром к ним.

Это был первый англичанин, которого они встретили почти за неделю. В отличие от молчаливого паромщика на реке Чарльз, этот был молод и склонен поговорить. Но Гукин заблаговременно предупредил полковников, чтобы они не раскрывали, кто такие или куда идут. «Я не знаю, что за люди в здешних краях и как они настроены. Помните о цене за ваши головы.