улавливал некоторую ее холодность по отношению к основателю Нью-Хейвена. Теперь, размышляя об этом, Нед вспомнил, что именно Джейн настояла на возвращении в Англию. Он и так и сяк раскидывал мозгами, так и не придя к окончательному выводу, за исключением факта, что выбора у них нет и им следует быть благодарными Господу, который в неизмеримой своей мудрости направляет их к единственному во всей Америке человеку, готовому их защитить.

В предрассветный час Неда разбудил бьющий в лицо свет лампы. Над ним склонялся Уинтроп. С собой он привел человека лет тридцати, невысокого роста и широкоплечего.

– Это Саймон Лобделл, житель Хартфорда, хорошо знающий Нью-Хейвен. Саймон, вот люди, которых тебе предстоит вести.

Имен губернатор не назвал, и то, как Лобделл поджимал губы, заставляло предположить, что ему строго запретили приставать к путникам с расспросами.

Нед поднялся на онемевшие ноги и занялся приготовлениями к отъезду: скатал одеяло и закинул мешок на спину лошади Лобделла, потому как твердо решил пройти оставшийся путь пешком. Потом пришло время прощаться. С Уинтропом процедура носила формальный характер, но, обняв Гукина, Нед ощутил выступившие на глазах слезы и постарался говорить как можно меньше, чтобы открыто не расплакаться.

– Господь да хранит вас, Дэн, и спасибо. А если нам не суждено свидеться… – Голос изменил ему. Пришлось расцепить объятия и отвернуться.

– Мы встретимся снова, друг мой, – сказал Гукин. – Не сомневайтесь. На этом свете или на том.

Нед не повернулся. Вскинув в знак согласия руки, он вышел на двор. Потом утер глаза и стал слушать, как Уилл произносит слова прощания. Вскоре зять присоединился к нему, затем появился Лобделл и взял лошадь под уздцы, под перестук копыт они миновали калитку и вышли на улицу, не оглядываясь назад.

В темноте было сложно что-либо разглядеть. Грязь в колеях замерзла за ночь, превратившись в твердые, как железо, гребни, о которые при неосторожности можно было сломать лодыжку. Путники плелись по неровной дороге мимо неясных очертаний домов по обе стороны. Залаяла собака. В окне на верхнем этаже одного из зданий загорелся свет, и беглецы инстинктивно, несмотря на ночную мглу, надвинули поглубже шапки и опустили головы. Где-то в городе запел петух. Они спустились с холма. В воздухе ощущалась холодная сырость. Коннектикут они не видели, но слышали, как поток шумит поблизости. Дорога шла рядом с рекой, удаляясь от города.

Спустя час небо стало сереть, слева смутно обозначилась похожая на пилу гряда сосен. «Это означает, что мы идем строго на юг», – подумал Нед. В остальном же он понятия не имел, где они находятся. Впереди обрисовывалась широкая, коренастая фигура Лобделла. Кто знает, куда ведет их этот человек. Приходится на него полагаться. А стоит ли? Нед прибавил шагу и поравнялся с Уиллом.

– Возможно ли, что он на самом деле не знает наших имен? – шепотом спросил он.

– С какой стати Уинтроп стал бы раскрывать наши личности?

– Даже если так, проводник наверняка догадывается. Объявление о награде за наши головы развешано в Новой Англии на каждом углу.

– Думаешь, он может нас предать?

– Почему нет? Человек он едва ли богатый, иначе не согласился бы сразу на такую работу. Двухсот фунтов такому на всю жизнь хватит.

Уилл отозвался не сразу.

– Нас несет по бескрайнему морю. Нам следует полагаться на Бога.

– Да, на Бога-то мы полагаемся. Всегда и везде. А вот можем ли мы положиться на мистера Лобделла?

На этот вопрос ответа не было. Некоторое время спустя Нед поотстал и занял обычное место в хвосте. Они шли в молчании, пока дорога не свернула от реки Коннектикут, увлекая их через равнину.

Глава 15

Следующие три дня были очень похожи на предыдущие шесть, за исключением того, что тропа стала шире и ровнее и снег таял. Еще они были теперь лишены приятного общества Дэниела Гукина, способного скрасить путешествие. Первую ночь беглецы провели в индейском вигваме с четырьмя молодыми мужчинами из племени куиннипиак, продавшими им рыбу и показавшими, как ее ловить: аборигены соорудили на мелкой речке, впадающей в озеро, плотину из камней, постепенно сужающуюся в форме конуса, куда и заплывала идущая вниз по течению рыба.

На вторую ночь они обнаружили рядом с тропой пустой вигвам и доели остатки нокехика, выторгованного Гукином у массачусетских индейцев. К исходу третьего дня стало ясно, что они приближаются к побережью, потому как над головами у них слышались крики морских чаек. Однако Лобделл настоял, что не стоит пытаться дойти сегодня до Нью-Хейвена, потому как предстоящий отрезок тропы в темноте очень опасен – это была самая многословная из обращенных к ним его речей. Поэтому, вместо того чтобы продолжить путь, они занялись строительством шалаша из веток. Уилл попробовал свои силы в рыбном промысле и поймал четыре форели. Потом офицеры сделали одеяло, набив в сеть листву и мох, как показывал Гукин, и уснули возле костра.

На следующее утро они в очередной раз поднялись чуть свет и пошли вверх по каменистой тропе через сосновый бор. Со временем тропа стала ровной, потом пошла круто вниз, так что им приходилось идти боком и осторожно ставить ноги, чтобы не сорваться и не покатиться кувырком. Путники обогнули поворот, затем между колоннами сосновых стволов вдали показалась вдруг обширная равнина, а за ней серое море, пестрящее белыми грядами волн и уходящее до самого горизонта.

– Это Нью-Хейвен? – окликнул Нед ушедшего вперед Лобделла.

Лобделл обернулся, буркнул что-то и кивнул, подтверждая, что так и есть.

Нед достал подзорную трубу. До города оставалось еще несколько миль. Но даже отсюда вполне отчетливо виден был упорядоченный, похожий на решетку узор широких улиц и скоплений домов, жмущихся к гавани. Это было не похоже на все другие поселения, которые им доводилось видеть в Новой Англии. Как там выразился Уинтроп? «Это независимая колония, основанная двадцать лет назад на принципах, взятых строго из Писания». Неду нравилась такая характеристика. Он со щелчком собрал трубу и заспешил по склону вдогонку за остальными.

Едва оказавшись на равнине, они ясно поняли, чем привлекло это место основателей колонии. С юга оно граничило с морем, а с запада, востока и севера его обступали гряды красновато-бурых утесов. Уилл заявил, что это напоминает ему долину Иудеи с возвышающейся над ней священной горой. Здесь шумели рощи кустарниковых дубов, изобилующие индейками и куропатками. Прозрачные ручьи струились через плоскую равнину, пестрящую коровами, овцами, свиньями и козами, пасущимися между свежевспаханными и подготовленными к посеву полями. Свежий ветер задувал с