А в следующее мгновение его рука снова легонько хлопнула меня по щеке.

– Буду в порядке, – ответила я, – как только вы перестанете меня бить.

В серых глазах, что внимательно смотрели на меня, на миг мелькнуло смущение.

– Ты была без сознания, – тихо сказал магистр Рониур. – Что случилось?

От мягкости, звучавшей в чуть хрипловатом голосе, горло свело спазмом, привычно заныло в груди.

Черт!

Лучше бы он оказался сволочью, а эта его забота только делала ещё хуже.

– Уснула, наверное, – я отвела взгляд.

Объясняться не хотелось, ничего не хотелось. И меньше всего хотелось находиться сейчас рядом с моим мужем – фиктивным, не фиктивным, уже сам чёрт не разберёт.

– Что ты тут делаешь? – спросил он.

– А вы?

– Тебя не было на занятиях, вообще нигде не было. Я тебя искал.

Только сейчас я заметила, что уже стемнело. Ничего себе! Это сколько же я просидела в отключке? По моим внутренним часам разговор декана Хорвирета с супругой занял буквально несколько минут, а всё остальное время – где я была?

Я зябко поёжилась. Ведь знала же: советы тёмного мага, или кто он там, до добра не доведут. А главное, зря старалась. Ничего не выяснила, кроме того, что Алия – жена Хорвирета. Но без этого знания я бы как-нибудь обошлась.

– Пойдём домой, – магистр Рониур ласково провел по плечу и выпрямился.

Домой… Это слово резануло наотмашь. Вряд ли я могла по праву называть апартаменты магистра своим домом. Я там не хозяйка. Бродяжка, подобранная из жалости и благородства.

Я кивнула, быстро встала, сделав вид, что не заметила протянутую мне руку, и зашагала по тропинке. Магистр Рониур нагнал меня и молча пошел рядом.

Когда лестница преподавательской башни осталась позади, он открыл дверь и первым шагнул внутрь. Я скользнула следом.

И тут же дверь за спиной захлопнулась, и по обе стороны от моего лица в нее уперлись сильные мужские руки.

– Юлия… – хрипло выдохнул магистр, склоняясь надо мной.

На какое-то мгновение я замерла, зачарованно глядя, как приближаются его горячие жадные губы, и – о боже – мне до потери дыхания, до озноба хотелось снова ощутить их жар на своих губах… Хотелось обнять, прижаться и снова окунуться в сладкое безумие, снова почувствовать себя желанной и… потрясающе живой!

Может, стоит смириться с тем, что нельзя же получить сразу все? С тем, что я всегда буду второй и никогда не стану первой, и единственной не стану, и тень рыжеволосой девушки всегда будет стоять между нами?

Готова ли я к столь горькой плате за право быть рядом с тем, кого люблю?

Нет. Не готова. Быть заменой любимой женщине – жалкая участь, я себе такой не хотела.

– Простите, магистр Рониур, я очень устала. Я пойду к себе, – пробормотала я, поднырнув под его руку.

Его пальцы скользнули по моему плечу, крепко обхватили запястье. Он долго смотрел на меня странным напряженным взглядом, словно искал ответ на какой-то вопрос и не находил.

Наверное, честнее было бы рассказать о том, что случайно увидела портрет, о том, что всё понимаю, но участвовать в этом не хочу. Но я не произнесла ни звука, хотя на этот раз никто не сковывал мою речь.

Глаза магистра стали абсолютно непроницаемыми.

– Конечно, иди, – бесстрастно сказал он и выпустил мою руку.

Почему-то его спокойствие больно задело. Я развернулась и скрылась в своей спальне, аккуратно притворив дверь.

Это был ужасный день. И больше всего на свете мне хотелось, чтобы он поскорее закончился. Но даже когда я уснула, покоя не было. Я сразу же поняла, что снова попала в тот самый сон, где мне предстоит не отдыхать, а вести беседы с тёмным магом.

На этот раз он «пригласил» меня в… сад. Синее небо, яркие цветы на клумбах, ровно подстриженные кусты, пышные деревья, увитая плющом беседка. Все это залито солнечным светом и сдобрено заливистым пением птиц.

Дивная картина, только мне от неё все равно было жутко, как в фильме ужасов, когда затишье не успокаивает, а настораживает, потому что чувствуешь, что вот-вот случится что-то кошмарное.

Он ждал меня в беседке. Развалился в плетеном кресле-качалке, возле которого на круглом столике стояли бокалы, блюдо с закусками и бутылка шампанского в ведёрке со льдом. С другой стороны столика покачивалось еще одно кресло.

Увидев меня, маг встал, откупорил бутылку, разлил игристый напиток и поднял свой бокал:

– Тебе есть что отпраздновать сегодня.

– Не понимаю вас, – буркнула я.

– Ну как же! Твой брак наконец-то действителен. Ты ведь так этого хотела.

Я хотела?

Сейчас я хотела просто послать мага к чёрту. Потому что праздновать мне точно было нечего, и счастливой я себя не чувствовала. Наоборот, будущее виделось печальным и беспросветным.

– И мне есть что отпраздновать, – продолжил тёмный маг, сел сам и взглядом указал на соседнее кресло.

– Неужели вы убили ещё одну старушку? – мрачно спросила я, послушно опускаясь на плетеное сиденье.

– О нет! Я, знаешь ли, не люблю убийства. Грязное дело и неприятное. Но иногда приходится делать и неприятную работу, верно?

– Понятия не имею. Я никого не убивала. И не собираюсь.

– Пользоваться моей наукой ты тоже не собиралась. А видишь, пригодилось.

Ну да, сегодня я воспользовалась его дурацким жестом. Было вдвойне обидно. Пусть мне и удалось кое-что подсмотреть, но своей цели я не достигла. А теперь ещё и этот радуется: празднует, шампанское открывает…

– Продолжим нашу учёбу, – сказал тёмный маг. – Прознать о чужих помыслах – штука хорошая и полезная. Но есть кое-что получше.

Я посмотрела на него, приподняв бровь. Не то чтобы мне было интересно…

– Заставить человека думать и чувствовать то, что надо тебе. Внушить ему собственную мысль так, чтобы он думал, что пришёл к этому выводу сам.

Тёмный маг вытянул вперед руку и сложил пальцы: большой к мизинцу.

– Всего один простой жест. А дальше всё зависит от твоей силы. И она не маленькая.

– Сделать жест и назвать имя? – усмехнулась я.

Какая-то уж очень простая наука у этого мага. Но, приходится признать, эффективная.

– О, нет, – улыбнулся он.

И я отвела взгляд. Он бы мог победить в конкурсе на самую жуткую улыбку.

– Для того чтобы проникнуть в мысли человека, достаточно имени. Но что-то внушить на расстоянии ты не сможешь. Надо с ним встретиться. Складываешь пальцы, смотришь в глаза и приказываешь, – последние слова он произнес с каким-то могильным завыванием.