Главное, обоим одинаково неловко.

— Крис, а принеси с веревки тот кусок парусины, который с дыркой, — торопливо попросила я, почувствовав, что Айвен крепко вцепился мне в талию и не думает отпускать. Но вовсе не потому, что ему приятно ко мне прижиматься, а все из тех же пуританских соображений — в обнимку мы худо-бедно друг другом перед дочерью прикрыты.

— Пф-ф-ф-ф! Подумаешь! А то я не видела, как вы целуетесь! — прокомментировала маленькая засранка, но спрыгнула с полатей и убежала во двор за импровизированным пончо. Как только Крис скрылась за дверью, нас с Айвеном словно взрывом разбросало в разные стороны. Я проворно сиганула на полати и обмоталась одеялом, а вот Айвену не повезло — его попытка приладить драные в клочья штаны к своему самому интересному месту не увенчалась успехом.

— Пока не научимся полностью контролировать оборот, будем ходить в бикини. Все трое, — мрачно констатировала я. И пояснила в ответ на недовольный взгляд из-за печки, куда ретировался Золотинкин муж: — Иначе никакого паруса не напасешься. Ладно бы по шву штаны-то лопнули, так нет, такое впечатление, что при обороте их когтями на лоскуты драли. Собирать и сшивать этот пазл… ну, от безысходности можно попробовать, но толку будет немного.

— Угум, — невнятно прогудел из темного угла мужчина, что-то хотел добавить, но тут вернулась Крис.

— Отдай папе пончо, — велела ей я, кутая ноги в одеяло. — И подай мне, пожалуйста, нож с полки, буду новый купальник кроить. На него меньше материала расходуется. Но все равно! Крис, тебя тоже касается: прежде чем пожелаешь стать мишкой, одежду надо снять. Раз ты такая умница и можешь превращаться туда-сюда по собственному хотению, значит, достаточно взрослая, чтобы подумать о бережливости.

Короче говоря, через пару часов мы с ее папой дружно занимались хозяйственными делами в разных углах двора и делали вид, что ничего не произошло. Айвен облачился в слегка косоватые короткие семейники, которые я ему сшила, и колол нормальные дрова из того бурелома, что он же натворил в медвежьем виде, я занималась сушкой яблок-дичков и попутно рассказывала крутившейся под ногами Кристинке сказку про съедобные и несъедобные грибы. Сезон-то вот-вот, так что сказка была актуальна как никогда.

Я нанизывала подвяленные сморщенные дички на бечевку с помощью выструганной из яблоневой ветки иглы с ушком и размышляла. Что это было вообще и при чем тут взгляд глаза в глаза при превращении? Это какой-то намек? От кого? И на что? Ну вот только не надо мне тут «они предназначены друг другу судьбой, и если будут отбрыкиваться, то их приклеит силой». Терпеть не могу такие сюжеты в женских романах, а про реальную ситуацию и говорить нечего. Но если это не оно, то что все это значит?

Поэкспериментировать, быть может? Отойти за избу и попробовать «пожелать», предварительно сняв

«купальник»? Блин, во-первых, страшновато, а во-вторых… а во-вторых, не знаю. Не знаю! При мысли об этом из глубины души поднимается чувство неправильности. М-де…

Вечером, когда Крис уже уютно посапывала в самодельную подушку, набитую правильно высушенным пахучим сеном, я осторожно привстала с полатей, на которых устроилась рядом с дочерью, и сделала знак Айвену, мол, пошли, побеседуем. Мужчина, что-то тихо мастеривший за маленьким столиком у печки, на которой была укреплена тускло подсвечивающая темноту лучина, поднял на меня глаза, пару секунд подумал и кивнул.

— Поговорим? — Я не осталась под навесом у двери, а прошла несколько шагов и села на очередную выломанную с корнями елку, которую наш дровосек-чемпион еще не успел расчленить.

— Поговорим, — согласился Айвен, присаживаясь на другой конец бревна.

— У нас есть два выхода. — Я задумчиво потерла лоб, вздохнула и пристроила подбородок на подтянутые к груди коленки. — Теперь два. Смотри. Мы можем продолжать запасаться самым необходимым, но уже не бояться, что чего-то критически не хватит и мы умрем от голода и холода. Спокойно доживем до морозов людьми, а потом заляжем в спячку, все трое. До самой весны. Эта избушка прекрасно заменит берлогу, особенно если накопать дерна и обложить ее со всех сторон поверх вязанок камыша. Даже печку топить не понадобится. А сделанные запасы прекрасно пойдут в ход весной, когда мы проснемся. Весна — время бескормицы, большинство медведей гибнет именно от нее, тут мы и воспользуемся тем, что можно превратиться обратно в людей и гораздо меньше есть. Короче, до следующего сезона мы точно в безопасности. За это время твои враги на материке точно уверятся, что ждать и искать нас незачем, потому что обычный человек тут бы не выжил один столько времени. И мы сможем добраться до людей, минуя знакомые места, купить билеты и уехать к твоим родственникам.

— Угу. — Айвен кивнул, и я как-то поняла, что это не столько согласие с данным вариантом, сколько знак того, что он меня услышал и принял мои слова к сведению. — А второй выход?

Айвен:

Наваждение какое-то. Я скоро с ума сойду, если уже не сошел. Я знаю, чувствую, вижу, что она другая. У нее другой запах, глаза, походка и волосы. Другая манера разговаривать… и странно, что, пока она была медведицей, я этого не замечал. Может, просто не хотел замечать?

Она другая, она не моя жена. И сама это признала.

Так какого черта, когда я смотрю этой в глаза, я вижу… ее?

Да что такое, в самом деле?! Ну думай, Айвен, думай! Почему эта пришелица так похожа на Золотинку? Если бы их рядом поставить — решил бы, что сестра-близнец. Но близнецы бывают в жизни, в этом нет ничего удивительного. А вот то, как эта чужая женщина, когда заплетает косички моей дочери, садится на лавку, поджав под себя ноги тысячу раз виденным способом, устраивает Крис у себя между колен и изредка, чтобы малышка не вертелась и не мешала ее причесывать, наклоняется и что-то явно смешное говорит ей на ухо…

Откуда она может знать такие мелочи, а? Это ведь не рассказ о нашей жизни, не сухие факты, которые можно выяснить тем или иным способом, это…

Она нарочно копирует мою жену. И при этом смотрит равнодушно, разговаривает со мной, когда Крис нет рядом, ровным тоном, как с деловым партнером. С ума сойти, женщина — и как с деловым партнером! В этот момент так и хочется забыть о ее поле; если закрыть глаза и не обращать внимания на тембр, только на слова, то кажется, что разговариваю с мужчиной.

Но вот тема касается хозяйственных хлопот — и тут же все меняется, тут уже с мужчиной ее не спутать. М-да…

— Эй! — Меня вдруг подергали за руку, и я спохватился. Неужели так увлекся своими мыслями, что перестал слушать, и это стало заметно?

— Не спи, замерзнешь, — незнакомо усмехнулась, глядя на меня, девушка с лицом Золотинки. — По-моему, ты половину того, что я говорила, мимо ушей пропустил. Устал, что ли? Тогда давай отложим разговор до завтра, все равно за ночь ничего не поменяется.

— Нет. — Я решительно встряхнулся. — Извини, я действительно задумался. И не услышал, что ты про второй выход сказала. Но сразу должен заметить, что первый нам не подходит. За это время весть о моей гибели и гибели моей… семьи уйдет на большую землю. А у меня там мать. Да и отец. Как бы мы с ним ни спорили и ни ссорились… Короче. Я не могу допустить, чтобы они считали меня мертвым. И кроме того, доказывать куче официальных лиц, что ты на самом деле не погиб, — то еще приключение и может плохо сказаться на будущем Кристины. Поэтому выбираться отсюда надо раньше. И уж коль скоро мы взяли под контроль наши превращения…