От грустных мыслей оторвал раздавшийся вдруг на кухне голос профессора Нарски:

— Радович у вас тут?

Я застыла.

— Да, вон пса вашего кормит, — откликнулась миссис Иванна.

У меня лично желания откликаться совершенно не было.

Магистр Нарски подошла, постояла у меня над душой, пока я докармливала Голода, а едва пес забрал у меня с ладони последний кусок мяса, приказала:

— Мой руки, и за мной.

Ослушаться я бы в любом случае не посмела.

За магистром Мстиславой Нарски я следовала без энтузиазма. И он не появился, едва стало ясно, что мы направляемся на второй полигон. Могла бы — застонала в голос. Но я послушна пошла следом.

Профессор на этот раз, вместо того, чтобы идти сразу на полигон, свернула к раздевалкам. Безошибочно нашла мой ящик с формой, хмыкнула и перечислила, считывая заклинания:

— Замарайка, душилка, прыщавка, о, а это уже оригинальнее — суицидник. Ммм, Айван Горски ставил, сам, лично, часа два назад.

Пасс рукой и заклинания разлетелись — первые по шкафчикам видимо наложивших их, последнее улетело в сторону мужской раздевалки, трансформировавшись налету из черного пятна в ярко-зеленое.

— Что это? — не удержавшись, спросила я.

— О, замечательная штука, — мечтательно прикрыв глаза, протянула профессор, — мы по молодости очень это заклинание любили. Переодевайся, Радович.

И она повернулась спиной, видимо не желая меня смущать.

Переодеваться не хотелось, но выбора особо не было. Я натянула штаны, потом сняла мантию и платье, поверх белья надела тонкую черную льняную рубаху и уже было потянулась за курткой, но тут профессор сказала:

— Нет, этого достаточно. Идем.

Идти полагалось на полигон. Второй полигон. А второй полигон он на улице располагается! На морозе!

— Радович, за мной! — повторила магистр.

У меня появилось ощущение, что я иду на казнь, причем перед смертью еще и замерзну насмерть. А еще я мрачно глядела в спину профессору, потому что Нарски в отличие от меня была в теплом свитере, и поверх него мантия тоже теплая, а я…

Но когда мы вышли на мороз, Мстислава рывком стянула с себя мантию, отшвырнула на снег единственной белой кучей лежавший у входа, следом по-мужски сняла свитер, швырнула его туда же, и игнорируя мороз, метель и сбивающий с ног ветер, пошла к середине полигона. Мне ничего не оставалось, как сжавшись и обняв себя руками, идти следом. Правда не скажу, что шла я ровно, как профессор, мне приходилось двигаться несколько зигзагообразно, потому что меня постоянно сносил ветер. И мне очень хотелось уйти отсюда, ровно до слов магистра, перекрывших завывание ветра:

— Сегодня мы выучим технику защиты от насильственного поглощения магических сил.

Все. Для меня ветер мгновенно стал слабее, холод… нет, холодно конечно было, но это отошло на второй план. Все отошло на второй план. И я поспешила к профессору, чтобы, встав напротив нее начать занятие. Но вместо приказания занять нужную позицию, услышала:

— Сегодня ты спасла как минимум две жизни, Радович. Мою и Вачовски.

Она на миг умолкла, и стон завывающей метели прозвучал окончательно жутко в тиши ее молчания. А затем устало глядя на меня, Нарски продолжила:

— Я понимаю, что менее всего ты нуждаешься в благодарственных грамотах и прочей ерунде, поэтому благодарность буду выражать как умею.

Судя по тону магистра, с благодарностью у нее дело обстояло хуже некуда.

Но это не помешало ей продолжить:

— Курс защитной магии ректор Аттинур позволил мне вести лишь при одном условии — я не должна была даже в теории касаться техники насильственного поглощения магии более сильным магом, у более слабого. Сегодня я поняла почему. Это отвратительно, жестоко, подло и бесчестно!

Вот тут я была с ней полностью согласна, поглощение магии и правда выглядело именно так, как описала магистр — отвратительно, жестоко, подло и бесчестно. Я такое видела лишь однажды, когда на практике на нас напал Жварг и магистру Дамору не пришло ничего лучшего на ум, как позаимствовать силы у студентов, оставив артефакты-накопители на всякий случай про запас. Он не предупредил никого из нас о своем решении, просто вдруг Семен выгнулся дугой, раскинув руки, и его, вздернутого в воздух так, что только кончики пальцев касались земли, поволокло к магистру. Дамор, совершенно не обращая внимания на отчаянное мычание парня, магией же распахнул его ворот, и двумя пальцами, указательным и средним, прикоснулся к основанию шеи парня. Прозвучало неизвестное нам «Элвеннир!» и все мы с ужасом увидели, как засверкав в месте прикосновения, в тело магистра Дамора потекла магия, яркая, огненно-зелеными всполохами, жадно впитываемая телом профессора. А затем Семен мешком повалился наземь, а заметно помолодевший магистр Дамор не особо напрягаясь уничтожил Жварга призванной молнией. Легко, раз и все… после чего приказал нам возвращаться обратно в лагерь, и Семена с собой прихватить, а сам, разминая шею и плечи, отправился как он сказал: «Погулять в окрестностях». И он пошел, не уставшей нетвердой походкой старика, а молодцевато-уверенно, свободно, словно был теперь полон сил. Он и был их полон. Уже много позже, когда начались разбирательства, выяснилось, что это у выпускников магистры могут забрать только магию, и это разрешено в экстренных случаях, а вот у студентов первых курсов, не способных защититься, профессора помимо магии забирали все — силу, энергию, здоровье, молодость… Всё! Через несколько дней заметно постаревший недавний самый одаренный парень нашей группы умер в больничном крыле университета. А негодующий и все пытающийся оправдаться «необходимостью спасти подопечных студентов» магистр Дамор с позором изгнан из Ума и исключен из всех магических коллегий Любережи. По университету ходили слухи, что это ранее, во времена ректорства магистра Воронира подобное сходило профессорам с рук, а вот магистр Аттинур фактического убийства не спустил. Он лично проводил расследование, он опросил всех местных жителей деревеньки близ нашего практиканского лагеря и узнал, что один из охотников в самом начале практики рассказал Дамору о том, что возле болота завелся Жварг, сожравший уже ни одного рыбака. Так что всем в итоге стало ясно, что вел нас к месту схватки с нежитью магистр намеренно, и так же намеренно использовал сильнейшего студента группы. К огромному сожалению профессора Дамора, студента не стипендиата… Не того, чьи жизни, как моя, тут ни во что не ставились, за это он и поплатился.

— Радович, сконцентрируйся, — приказала профессор Нарски.

Я послушно сосредоточила все свое внимание на ней. Одобрительно кивнув, магистр произнесла:

— Самое незащищенное место мага то, которым он ощущает магию своей конфессии. У вас это основание шеи.

Она не спрашивала, просто констатировала факт, а я, содрогаясь при каждом порыве ледяного ветра, просто внимательно слушала.