В его словах прозвучал странный эмоциональный подтекст. Хонор, усевшись в кресло с Нимицем на коленях и дождавшись, когда Капарелли устроится в кресле напротив, сказала:

— Прошу прощения, сэр Томас, но впечатление такое, будто вы говорите о чем-то личном.

— Так оно и есть, — с улыбкой ответил Первый космос-лорд. — Дело в том, что после того как в Силезии со мной приключилась маленькая неприятность, я, к счастью, угодил прямо в лапы главному нейрохирургу Бейсингфорда, которым в ту пору был ваш отец. Он собрал меня по кусочкам и я не думаю, что с тех пор наш чудо-доктор стал оперировать хуже. Скорее наоборот. Так что, ваша светлость, поступайте по-своему и не позволяйте врачам из Бейсингфорда сбить вас с пути. Спору нет, они хорошие специалисты, но если приходится выбирать между хорошим и наилучшим, то выбор в пользу наилучшего кажется естественным. Это непреложная истина, равно как и тот факт, что в этой области вашему отцу нет равных. Когда-то я сказал ему это лично, и, уверен, он слышал те же слова от многих спасенных им пациентов.

Он откинулся в кресле и на несколько мгновений задумался о чем-то постороннем. Но тут же встряхнулся.

— Однако, ваша светлость, я осмелился пригласить вас к себе не для того, чтобы говорить о ваших планах по восстановлению здоровья. Эту тему я затронул только потому, что она связана с признанием вас ограниченно годной к несению службы. Чего я действительно хотел, так это предложить вам работу. По правде, так даже две.

— Две работы, сэр?

— Две. И плюс еще один вопрос, который мне хотелось бы затронуть в нашей беседе попозже. Прежде мне хотелось бы сказать вам, что мы намерены извлечь максимальную пользу из вашего вынужденного пребывания в Звездном Королевстве.

Он откинулся назад, положил ногу на ногу, и Хонор уловила напряженную работу мысли. Чему несколько удивилась, поскольку мыслителем Капарелли уж точно не был. Нет, тупицей его, разумеется, никто не считал, однако за ним твердо закрепилась репутация прямолинейного человека, сторонника простых и незамысловатых решений. Его мышление как нельзя лучше соответствовало облику и телосложению: походивший на борца или боксера, Капарелли частенько предпочитал не маневрировать, а идти напролом. Кое-кто поговаривал, что для человека, занимающего столь высокое положение, он… скажем так, несколько простоват.

Сейчас, оценивая его эмоции, Харрингтон чувствовала, что злопыхатели ошибались. Возможно, конечно, что, став Первым космос-лордом и ощутив груз ответственности за проведение боевых операций не только Звездного Королевства, но и всего Мантикорского Альянса, он несколько изменился, но человек этот вовсе не был слоном в посудной лавке — как его частенько воображали и изображали. Наверное, по части тонкости и гибкости мышления сэру Томасу было далеко до людей вроде Хэмиша Александера, однако за его темными глазами угадывались пугающая дисциплина, твердость и неколебимая решительность, делавшие его идеальным для занимаемой им должности.

— Так вот, ваша светлость, — сказал он, помолчав, — прежде всего мы хотели бы использовать вас на острове Саганами. Я понимаю, это не самое удобное место, с точки зрения доступа к клинике вашего отца на Сфинксе, но остров всего в нескольких часах пути отсюда, и мы, разумеется, предоставим в ваше распоряжение соответствующий транспорт. И скоординируем ваше расписание с графиком лечения.

Он остановился, взглянул на нее вопросительно, и она, поглаживая Нимица, пожала плечами.

— Уверена, сэр Томас, с этим проблем не возникнет. Мой отец, хоть и ушел в отставку, прослужил офицером флота двадцать лет и прекрасно понимает, что даже «ограниченная» годность может осложнить курс лечения. Он уже сказал мне, что сделает все возможное, чтобы устранить нестыковки в расписаниях. Кроме того, отец договорился со своим другом, доктором Генрихом: по возможности я буду проходить необходимые процедуры, используя аппаратуру доктора Генриха здесь, на Мантикоре. А не мотаться без конца на Сфинкс и обратно.

— С точки зрения интересов службы это было бы превосходно, — с удовольствием кивнул Капарелли. — Однако важнее всего — ваше здоровье и скорейшее выздоровление. Если окажется, что вам необходимо отправиться на Сфинкс в стационар до полного и безусловного возвращения в строй, вы, надеюсь, нам это сообщите. Полагаю, данный приоритет для вас очевиден.

— Разумеется, сэр, — ответила Хонор.

Капарелли, к немалому ее удивлению, хмыкнул.

— Вам легко, ваша светлость, а я беседовал с несколькими вашими бывшими командирами: с Марком Сарновым, с графом Белой Гавани, даже с Йенси Парксом. Так вот, все они предупреждали меня: для того, чтобы заставить вас заняться здоровьем в ущерб тому, что вы считаете своим долгом, необходимо приставить к вам санитаров со смирительной рубашкой.

— Это некоторое преувеличение, сэр, — откликнулась Хонор, почувствовав, что правая щека слегка краснеет. — Мои родители — врачи. Что бы обо мне ни болтали, я не настолько глупа, чтобы пренебречь медицинскими предписаниями.

— Капитан Монтойя — тоже, кстати, врач — говорил мне нечто иное, — сказал Капарелли с выражением, столь близким к ухмылке, что ее щека раскраснелась еще сильнее. — Но не в этом суть. Главное, вы пообещали, что если по медицинским показаниям вам потребуется дополнительное свободное время, вы поставите меня в известность.

— Да, сэр, — несколько натянуто сказала она.

— Прекрасно. В таком случае позвольте объяснить вам, что мы с адмиралом Кортесом имеем в виду.

При упоминании этого имени бровь Хонор невольно дернулась. Сэр Люсьен Кортес, Пятый космос-лорд, возглавлял бюро кадров. Во многих отношениях его работа была самой сложной на флоте, ибо кадровые потребности, особенно в военное время, резко увеличивались, а людские ресурсы оставались ограниченными. В умении изыскивать нужных людей и расставлять их по нужным местам Кортесу не было равных. Академия на острове Саганами находилась в ведении бюро кадров, а стало быть, в прямом подчинении Кортеса, однако Хонор удивилась, что он лично занялся трудоустройством простого коммодора. Впрочем, удивление ее быстро прошло. Хотелось ей того или нет, но «простым коммодором» она уже не была.

— Как вы знаете, — продолжил Капарелли, — с начала войны мы неуклонно наращиваем число обучающихся на Саганами курсантов, однако я не думаю, что не побывав там, можно в полной мере осознать, какие перемены произошли в Академии. Начну с того, что почти половину обучающихся составляют представители союзных флотов, причем тридцать процентов — грейсонцы. С тех пор как Протектор Бенджамин вступил в Альянс, мы подготовили для Грейсона более девяти тысяч офицеров.

— Я знала, сэр, что Академия наращивает выпуск, но действительных масштабов не могла себе и представить.

— Об этом мало кто знает. — Капарелли пожал плечами. — Последний выпуск насчитывал восемь с половиной тысяч человек, из них тысяча сто грейсонцев. Кроме того, мы интенсифицировали учебный процесс. Обучение длится три года… и нынешний набор составит одиннадцать тысяч человек.