Всеволодовича отхлынули в сторону от рыцарского клина, спешно уходя от тарана и напоследок обстреляв ливонцев — на пределе поражения своих составных луков! Ибо уже к самим гридям неотвратимо приближались германские всадники под началом Германа фон Буксгевдена, следующие на левом крыле орденской рати…

Между тем ветераны-меченосцы, разъяренными потерями от «подлого оружия» (в итоге от обстрела пало не менее трети братьев и полубратьев), безжалостно истребили всех воев сторожевого полка, оказавшихся на их пути. Сгинуло не менее двух сотен русичей, погиб под копытами догнавшего его дестриэ воевода Захар… И крестоносцы разгоряченные первой победой и первой пролитой ими кровью, полетели дальше! На ратников большого полка, замерших на месте, плотно сцепив щиты — и воткнувших копья втоками в землю, направив при этом на врага острые наконечники…

До стены щитов русичей ливонцам остались считанные шаги…

— GOTT MIT UNS!!!

Перед столкновением с «ежом» русичей на острие клина вырвались рыцари, склонившие к земле свои огромные копья длиной в три с половиной, а у кого и четыре метра! Плотно уперевшись спиной в заднюю, чрезвычайно широкую луку седла и вытянув ноги к передним копытам жеребца (стремена при этом натягиваются до упора), каждый из братьев приготовился протаранить схизматиков, расколоть их строй пополам и истребить всех, кто окажется на его пути!

— НЕ ЖА-ЛЕ-Е-Е-ТЬ!!!

В ответ на рев ливонцев прогремел бодрящий русичей боевой клич владимирских ратников — вставших прямо против острия вражеского клина, вновь единого… Явственно дрожит земля, даже трясется она под ногами пешцев — а руки многих воев из первого ряда стали на несколько мгновений ватными. Страшно людям — умирать всегда страшно… И увы, отнимает страх силу, отравляет душу, лишает воли к победе…

Но стоят гриди, даже не оглядываясь назад, бодрят себя отчаянной молитвой, вспоминают напоследок лица любимых — или силятся переродить свой страх в свирепую боевую ярость! Ни на миг не дрогнула стена плотно сцепленных щитов, все также сверкают на солнце широколезвийные острия коротких, но крепких и толстых рогатин! Или же граненые наконечники более длинных, двух с половиной или трехметровых пик... Рогатины смотрят низко, нацелены они в широкие груди дестриэ — в то время как пики готовы жалить их наездников!

А с реющих над головами русичей стягов все также грозно взирают на «крестоносцев» очи искусно вытканных ликов Спасителя и Богородицы… Смотрят — и будто вопрошают: разве заповедовал Господь крестить людей силой, огнем и мечом, убивая несогласных?! Разве не Четвертом Вселенском Соборе был утвержден единый для всех христиан Символ Веры — и разве не католики изменили его, впав в ересь филиокве?!

И разве возможно принесшим обет братьям-монахам и священнослужителям убивать, говоря не об исключительных случаях защиты своей обители и укрывшихся в ней от внешнего врага мирян, а пытаясь захватить и подчинить своему влиянию новые земли?!

— А-А-А-А-А-А!!!

Дикий крик воинов с обеих сторон огласил поле битвы перед самым столкновением — и тут же потонул в треске ломающихся копейных древок да отчаянном, диком ржании изувеченных жеребцов, падающих на владимирских пешцев вместе с наездниками! Или даже кувырком летящих через себя, с разгона напоровшись грудью на прочную рогатину, выдерживающую при случае и медвежий натиск!

Но ведь и смертельно раненые дестриэ не могут остановить свой бег, на разгоне врезаясь в стену щитов окровавленной грудью… Из тел их зачастую торчат обломанные копейные древка — ни стеганная попона, ни кольчуга поверх ее не могут защитить рыцарского скакуна от русских пик и рогатин! Но будто пытаясь отомстить, жеребцы сносят гридей вместе с ростовыми, червленными щитами, сбивают их наземь, крушат копытами — или падают сверху, придавив несчастного русича так, что ни вздохнуть ему, ни пошевелиться…

А еще страшнее — рыцарские копья, разящие воев сверху вниз! Они ведь длиннее пик пешцев и с высоты седла дотягиваются до щитов, пробивают их, впиваясь острием в лица дружинников — или же разрывая на груди кольца кольчуг вместе с человеческой плотью! Только дощатая броня способна выдержать таранный удар крестоносца — но подобные панцири есть не у каждого воина даже в первых двух рядах «ежа». Чего уж говорить о тех, кто встал дальше?!

Впрочем, и сами рыцари, а также их оруженосцы или сержанты во множестве находят свою смерть на пиках русичей — на скаку напоровшись на них, или же вылетев из седла, да упав сверху на граненые наконечники всем телом… Но и те «счастливчики», кто избежал встречи с копьями гридей и не был придавлен собственным жеребцом при падении, благополучно приземлившись рядом, ненадолго переживают прочих «спешенных» соратников. Ибо всех рыцарей, кто оказался на земле, русичи добивают безжалостно, пронзая ворогов узкими жалами клевцов или обрушив на них рубящие удары чеканов…

В считанные мгновения погибло до сотни ливонцев! Но при этом сами крестоносцы поразили копьями или сбили с ног да затоптали копытами дестриэ в полтора раза больше гридей... Рыцарский удар оказался воистину страшен! И именно то, что тяжелые всадники атаковали клином, сосредоточив всю мощь и силу их тарана в одной точке, позволило меченосцам проломить владимирскую стену щитов! После чего, пусть и потеряв скорость, и лишившись сломанных копий, уцелевшие ветераны павшего ордена врубились в ряды простых ополченцев, щедро раздавая могучие удары булав и секир, да безжалостно рубя новгородцев мечами…

Но с другой стороны, именно то, что «еж» владимирских дружинников погасил силу и скорость тарана, позволило простым ополченцам устоять под натиском всадников и принять бой! Плохо вооруженные и защищенные, они все равно кидаются в схватку, короткими охотничьими рогатинами или даже просто заостренными кольями опрокидывая рыцарских жеребцов — или же подрезая задние копыта дестриэ кривыми засапожными ножами… А когда всадник оказывается на земле вместе с конем — то крестоносца безжалостно забивают дубинами, цепами, молотами, топорами! И пусть за каждого ливонца ополченцы платят жизнями когда троих, когда четверых или даже пятерых мужей, все же не бегут они, а стоят, бьются!

Но в брешь, образовавшуюся в стене щитов дружинников, уже хлынули набежавшие чудины… И ширится пролом в строю гридей — ведь бьют в него уже клинья тевтонцев и германских рыцарей, ведомых неистовым епископом Германом фон Буксгевденом! Принял вражеский таран и «вечевой» полк — и также оказался пробит «еж» новгородской тысячи, вставшей на крыльях пешей дружины базилевса. Лишь небольшие островки сбившихся в «кулак» ратников, вставших спиной к спине, сумели устоять, обтекаемые рыцарями со всех сторон… И чем больше крестоносцев прорывается к ополченцам, тем сложнее им сдерживать натиска ворога! А тут еще и крещеная