Отец снова уставился в телевизор, кажется, забыв, что я всё ещё стою в проходе.

Да, у меня было за что ненавидеть мать, но отец не вызывал у меня, вообще, никаких чувств. Он как амёба: прогнулся под всех и не желает и пальцем шевельнуть.

— Ты соврал мне, папа, — прошептала я. — Изебор на мне не женат только потому, что закон не велит. Как только мне исполнится двадцать один год, ты и пальцем не пошевелишь, чтобы спасти от этого брака.

Он ничего не ответил. Просто продолжал смотреть это дурацкое кулинарное ток-шоу.

Поняв, что продолжения разговора не будет, я отправилась в свою комнату и, не удержавшись, подошла к окну. Мать и Благояр разговаривали друг с другом на повышенных тонах, Изебор лежал на земле. Его голова была залита кровью. Так ему и надо.

Потерев зудящуюся щеку, я злорадно улыбнулась. Наконец-то, кто-то ему рога пообламывал в прямом смысле этого слова. Хоть что-то положительное во всей этой ситуации.

Отойдя от окна, я села на кровать. Вокруг царил бардак.

Наша квартира напоминала сарай. И убираться здесь я больше не собиралась, работать на родителей тоже. Я и так не питаюсь за их счёт. Не нравится им, что я тут живу, пусть выселяют меня, только буду "за".

Надоело мне! Достали все!

На улице взревел мотор байка. Не усидев, я снова подбежала к окну: Благояр, казалось, ждал этого момента. Наши взгляды встретились. Он улыбнулся и вытащил телефон. Спустя секунду откуда-то из-под подушки раздался тихий звонок. Я подавила в себе желание отвечать. Оборотень поднёс телефон к уху и вопрошающе глянул. Но я лишь покачала головой и отошла.

Хватит.

Вытащив телефон, что накануне подарил мне Благояр, увидела пропущенный вызов. Под подушкой нашлось и зарядное устройство.

Когда только оборотень успел это сюда протащить.

Мелодия заиграла вновь, но я сбросила, а потом и вовсе отключила телефон.

— Я позволила этой любви случиться, — тихонько прошептав, спрятала сотку под простыню, — но пора о ней забывать.

Хлопнула входная дверь. В коридоре появилась мать, на себе она тащила Изечку.

— А его чего припёрла? — зло, оскалившись, уточнила я. — Бросила бы ты эту падаль безрогую у мусорки, там ему и место.

— Закрой рот, потас…

— Не закрою, — перебила я женщину, что должна была быть мне самым родным человеком, но, увы. — А если что, так побегу жаловаться по всем инстанциям. Ясно! Вы отдельно, я отдельно. А если эта тварь, что ты с такой любовью на себе несёшь, тебе так важна, так сама за него выходи. Папа против не будет. Ему, вообще, положить на всех нас.

Подойдя к двери в свою комнату, я захлопнула её.

Сев на пол у окна, снова взяла в руки телефон.

Очень хотелось включить его, позвонить этому наглому перевертышу и рассказать, как мне больно и плохо. А ведь он предупреждал, говорил, что так и будет.

На кухне что-то гремело. Послышались шаги. Дверь распахнулась, на пороге показался Изебор. Вид у него был как у покойника. Я рассмеялась.

— Мне подстилка медвежья не нужна, — сказал он, как плюнул, — долги матери будешь возвращать сама.

— Перетопчешься, — хмыкнула я, — мне всего девятнадцать лет. Это по меркам людей я взрослая, а у нас законы иные. Так что с долгами иди мимо. Я вашу семейку сгною.

Натурально зарычав, он, наконец-то, убрался из нашего дома.

Воцарилась тишина, но продлилась она недолго. На пороге нарисовалась мать. Оперевшись на косяк, она испепеляла меня взглядом.

— Ну, а тебе что плохо? — не выдержала я. — Руби с него денег побольше. Тебе же только это и нужно.

— Думаешь умная, да? — мать зло ухмыльнулась. — Повелась на этого перевертыша. Да, красивый мужик, да только не про нас он. Я тоже молодой была и наивной, влюбилась в сына нимфы. Какие он картины рисовал. Загляденье! Я его боготворила. От любви сохла, ночи не спала. И однажды он обратил на меня внимание. Я была на седьмом небе от счастья. Бросилась в его объятия. Страсть, огонь, такие чувства. Я позволила ему всё, даже нарисовать себя обнажённой в истинном облике сатирки. А через пару дней его любовь остыла. А ещё через месяц он открыл выставку, где я нашла себя. А под картиной подпись: “Блудливая коза”. Так что не надо, Диана, на меня так смотреть. Я пережила, и ты тоже сможешь. Выйдешь замуж, как того требуют обычаи, и будешь пахать на того, кто тебя хотя бы за равную держать будет.

Я покачала головой и уставилась в окно. Мать жалко было, но затоптанная любовь не повод издеваться над собственной дочерью.

— Это так мерзко, порой смотреть на тебя, доченька. Внешностью, жестами, ты вся в него! В этого мазюкало. С самого твоего детства я видела в тебе его. Меня от тебя порой аж передёргивает. А, вообще, знаешь, рисуешь ты получше своего папаши. Куда лучше, но все равно — мазюкало!

Я замерла, а мать просто развернулась и ушла.

Вот так вот! Мой отец — подонок! Мазюкало!

Легче мне от этого не стало. Вот почему во мне от козы ничего почти нет, потому как кровь отца взяла своё. Нимфа я.

Хмыкнув, я поняла, что это ничего не меняет.

Темнело, когда я всё-таки пересилила себя и включила телефон.

Не успела положить его под подушку, как он вновь зазвонил. Прикусив до крови нижнюю губу, я с замиранием сердца нажала на зелёную сенсорную клавишу и поднесла сотку к уху.

— Диана. Диана, это ты? — голос Благояра был взволнован.

— Да, — шепнула я.

— Всё не так, как кажется, девочка моя. Суд будет уже завтра. Слышишь, я сам позвонил вашему главе поселения и назначил его.

— Зачем? Тебе так не терпится откупиться?

— Дурочка моя, любимая, ты всё узнаешь завтра. Я же предупреждал тебя. Я говорил, чтобы ты помнила: всё, что я делаю — это для нас.

— Нет нас, Благояр. И не будет.

Завершив звонок, я снова выключила телефон. Я не понимала, что за игру ведёт этот оборотень, но если любишь — не будешь причинять боль.

Перебравшись на кровать, я сомкнула глаза.

Сон не шёл.

На кухне снова гуляли родители. Спорили, ругались. В какой-то момент это стало невыносимо слушать. Взяв по привычке одеяло, я пошла в подъезд, там хотя бы тихо.

Только на этот раз я устроилась не на лестничном пролёте, а под дверью Благояра. Зажавшись в уголочке, снова включила телефон.

Сейчас глубокая ночь, он наверняка спит.

Все спят счастливо в своих кроватях, одна я болтаюсь по подъездам.

Телефон пиликнул и появилась смс. Ткнув на неё, развернула окно.

“Я понимаю, как это всё выглядит, малыш. Я причинил тебе боль. Но я люблю тебя и сделаю всё, чтобы этот день ты забыла. Завтра всё будет хорошо”.