К несчастью – на него положило глаз ЦРУ, поэтому Грин-карту ему не дали, а вместо этого – предложили уже открыто поработать на американскую разведку. Ахаев согласился и был переброшен в Москву, прикомандирован к культурной миссии при американском посольстве – синекуре американских разведчиков. Его задачей – было прозондировать этнические преступные группировки на предмет пользы для американского правительства и американской разведки. Задача упрощалась тем, что Ахаев был своим и для чеченцев и для грузин, а правительство Саакашвили – открыло настоящую охоту на воров в законе, сажая их только за сам факт наличия криминального титула. Многие перебрались от греха подальше в Москву. Схема была простая – сначала американская разведка находила и блокировала счета (дурак тот, кто думает, что счета за границей в полной безопасности) – а потом приходил Ахаев и предложил дружить…

Но вот потом – все стало серьезнее.

Американская разведка – после провала белоленточных выступлений две тысячи одиннадцатого года – поняла, что на гражданскую инициативу рассчитывать нечего, и начала зондирование почвы сразу по нескольким направлениям. В том числе – начала искать связи с кавказскими и поволжскими исламскими экстремистами для подготовки в России «сирийского варианта».

В это же самое время – американское правительство признала Имарат Кавказ террористическим образованием а Доку Умарова террористом. Но это было абсурдом только на первый взгляд. ЦРУ – большая организация и не может позволить себе проиграть, поэтому она обычно играет на двух сторонах сразу. Кто-то играет против, а кто-то – за. Так и с исламскими экстремистами в России. Антитеррористический центр в Маклине играл против них, а московская резидентура – за.

В конце концов – Ахаев почувствовал навязчивое внимание контрразведки, а потом получил информацию, что цацкаться с ним не будут – подстроят уличное нападение или автокатастрофу. Поэтому он перебрался туда же, куда перебирались в таких случаях русисты – в Лондон, и в Москве – бывал лишь наездами.

Но сейчас…

Ему просто напомнили о том, что у него в Грузии остались родственники. И если он хочет, чтобы те жили и здравствовали – он должен был кое-что сделать…

Когда он проходил «зеленый коридор» – американцы ему выправили дипломатический паспорт – он ждал того, что вот – вот на него набросится ОМОН. Ног ничего такого не произошло, и он даже грешным делом подумал, что надо купить в Москве пару килограммов героина на обратный путь, чтобы оправдать поездку.

Он не знал, кто его должен встречать, исламисты в России отличались параноидальной подозрительностью, это в Лондоне агент масхадовского правительства открыто жил с некогда очень популярной актрисой и обедал в лучших ресторанах Ист-энда. Ему просто сказали ждать, когда к нему подойдут…

Москва…

В нем, чеченском пареньке родом из горной деревушки – этот город вызывал поначалу оторопь, сейчас же он, житель Лондона смотрел на него свысока… и все-таки с какой-то опаской. Лондон был безопасен… это чувствовалось везде и во всем, и даже несмотря на камеры, которые в центре следили буквально за каждым уголком. Лондон был каким-то… ненастоящим, в нем можно было просто жить в свое удовольствие годами, ничего не меняя и просто тратя деньги, какие у тебя есть – пока они есть. В Лондоне все было окей, пока у тебя были деньги… можно было ходить по музеям, можно было пойти на какой-нибудь парад, пусть даже и на парад извращенцев, можно было вступить в клуб по интересам… в Лондоне было их великое множество. В Москве все не так, в Москве ты буквально кожей чувствуешь настороженность и враждебность, в этом городе не живут – в этом городе выживают, бегут по беговой дорожке наперегонки друг с другом, стараясь не отстать, не упасть, чтобы затоптали… здесь все жестко, и все – по-настоящему. Но все же Москва привлекала его… именно тем, что здесь в каждом действии и в каждом событии был смысл. Бессмысленно-гедонистический Лондон надоедал уже через несколько месяцев: возможно, если тебе лет пятьдесят, кому то и понравится «просто жить», но в тридцать – точно нет…

– Поехалы, дарагой! – подскочил к нему таксист – недорого доставлю, да…

Ахаев отдернул руку.

– Савсем нэдорого, да… Брата вазыл, Руслан завут, сильно хвалил, да…

– Отскочи…

Ахаев вдруг понял, что таксист назвал его имя.

– Вах… дорогой, тысяча, меньше никак не могу… – проговорил таксист, протянув руку к сумке, его единственному багажу.

– Ладно, пошли. До ВДНХ довезешь?

– Вах, канэчно…

* * *

В такси – водитель переменился, из весельчака с забавным акцентом он превратился в сосредоточенного, точно знающего, что ему надо человека, не пропускающего ничего и никого не оставляющего без внимания.

– Что происходит?! – нервно спросил Ахаев – я звонил по телефону, который мне назвали семь раз, и он…

– Помолчи…

В отличие от обычных «приезжих» таксистов – этот вел машину мастерски, практически не пользуясь тормозом. Мастера вождения можно отличить именно так: он почти не пользуется тормозом, потому что просчитывает движение на сотни метров вперед, не дергает машину…

Зазвонил телефон. Водитель ответил на чеченском языке, точнее – на искаженном чеченском, который Ахаев почти не понимал. Несколько коротких фраз, после которых он выругался, сказал «Баркалла, брат» и нервно посмотрел в зеркало заднего вида. И тут Ахаев понял, что за ними, возможно, следят…

И испугался.

* * *

Ахаева нельзя было назвать джихадистом, потому что он джихадистом не был. Ахаева нельзя было назвать мусульманином – он ходил в мечеть и выполнял намаз, и даже верил в Аллаха, но вот отдать что-то во имя своей веры он не был готов. Ну, разве что немного денег на закят, если все будут сдавать.

А в компании джихадистов он оказался попросту потому, что такова была его работа. Его попросили и это была его работа, вот и все. Раз за разом, американцы, англичане, турки, пакистанцы совершали одну и ту же критическую ошибку – они думали, что все это не более чем работа, Точнее даже – игра. Игра, в которой есть свои правила – салат, закят и джихад, свои опознавательные знаки для своих: борода, отсутствие усов, трусов, штаны, заправленные в носки, свои правила – шариат и его толкования. И конечно в игре – правила надо было выполнять и (sic!) данное слово надо было держать. В то же время для тех, кто надевал на себя пояс шахида, шел и подрывался – это была совсем не игра, это была их жизнь и их вера, настолько сильная, что ради нее они готовы были отдать свою жизнь. И цель их – была столь велика, что ради ее воплощения в жизнь и даже ради приближения к ней допустимо было все: ложь, подстава, использование, предательство, убийство. Две вещи оправдывали это – грандиозность замысла, и готовность тех, кто его воплощает и самих платить самую высокую цену – собственную жизнь…

Так что Ахаев был по-любому мертв, и напрасно он звонил одной из своих знакомых проституток – чтобы не платить за безумно дорогие московские гостиницы, и еще и время провести с удовольствием. После того, как он передаст деньги и еще кое-что – он будет уже не нужен…