будто не я только что сунула ему в лицо болезненные воспоминания.

Мой смех превращается в нервный смешок.

— Конечно…

— Тогда, пойдем. — Он уносит посуду на кухню.

За мороженым?

Я не говорю больше ни слова. Внезапная смена темы Заком и его желание отпраздновать мой день рождения возбудили мое любопытство.

Через пятнадцать минут мы вылезаем из его машины и подходим к кафе-мороженому. Оно открылось за несколько недель до смерти Сьюзи.

— Я собирался привести ее сюда, но…

Я киваю. Нет необходимости уточнять.

Он заказывает мятно-шоколадное, а я соленую карамель. С вафельными рожками в руках мы идем по тротуару, усеянному магазинами, большинство из которых закрыты на ночь.

— Симпатичная сумочка, — говорю я даме, когда та проходит мимо нас с крошечной собачкой.

Ее лицо светится, а шаги немного замедляются. Это черная сумочка. Вполне обычная. Ничего особенного.

— Спасибо, — благодарит она.

— И вовсе она не симпатичная, — бормочет Зак, когда женщина минует нас.

— Не важно. — Я пожимаю плечами. — Все дело в уверенности.

— Уверенности?

— Сьюзи всегда делала комплименты моей одежде, прическе, сумочкам и даже моей улыбке. И я не думаю, что все они были достойны признания. Но после любого ее комплимента, мой шаг становился более уверенным. Так легко дать это кому-то. Так почему, черт возьми, мы не делаем этого чаще? Потребовалось всего две секунды и практически никаких усилий, чтобы сделать комплимент сумочке этой дамы, но ее походка будет более уверенной… ну, возможно, до конца ночи.

Зак облизывает мороженое, и мы продолжаем прогулку. Интересно, как он относится к тому, что я говорю о Сьюзи или показываю ему ее фотографии? Не перехожу ли я грань? Не мешаю ли ему двигаться дальше?

— Классные ботинки, — говорит он проходящему мимо парню.

Я поджимаю губы, чтобы сдержать ухмылку.

Парень в потертой, обычной обуви смотрит на упомянутые ботинки, прежде чем одарить Зака полуухмылкой.

— Спасибо, чувак.

Когда парень оказывается вне пределов слышимости, я толкаю Зака под руку.

— Да у тебя талант.

Он ухмыляется и смотрит вперед.

— Ты действительно так жаждал мороженого? Или чувствовал, что мой день рождения не может закончиться пиццей и отличным подарком? Или у этой спонтанной прогулки имеется другая причина? Если у тебя сомнения по поводу… того, что ты сделал для меня… — Я не могу сказать «брак». Это по-прежнему слишком странно.

Закари Хейс — мой муж. Не-а. Это всегда будет казаться не реальным, вероятно, потому, что чувства не должны быть частью сделки.

Он находит скамейку у автобусной остановки и садится как раз в тот момент, когда последние лучи дневного света прощаются с нами. Я сажусь на другой конец, лицом к Заку.

— За несколько дней до своей смерти Сюзанна попросила меня об одолжении, — говорит он, не отрывая взгляда от улицы, пока я сосредотачиваюсь на том, чтобы тающее мороженое не убежало.

— О каком?

— Тебе это не понравится, даже если и должно бы. Но ты упрямая, так что будешь с этим бороться.

Я склоняю голову набок и прищуриваюсь.

— Я не упрямая.

Из его груди вырывается смех, и он облизывает мороженое.

— Ты даже не можешь сказать этого без упрямства в голосе.

Я прочищаю горло и хмурюсь, не обращая внимания на то, каким голосом, по его мнению, я говорила.

— Так что же мне не понравится?

— Помощь. Тебе не нравится помощь, а о ней Сюзанна и просила.

— Это была ее идея, чтобы ты женился на мне? — В моем голосе слышатся шок и тревога… на случай, если он этого не уловил.

— Нет. Ну не напрямую. Она попросила меня использовать часть ее страховки жизни, чтобы оплатить твои счета.

— Счета? Какие счета?

Он смотрит на меня, проводя языком по верхней губе.

— Все.

— Все? — повторяю я, как попугай — моя слабая попытка понять, выиграть время для мозга, чтобы тот осознал, о чем Зак толкует.

— Студенческие займы. Медицинские счета. Не знаю, есть ли у тебя долги по кредитной карте, но…

— Нет, — бормочу я. — Ты не используешь ее деньги из страховки жизни для оплаты моих счетов.

— Она обожала тебя. И нет таких денег, чтобы оценить то, насколько ты улучшила ее жизнь за это лето. Так что позволь мне сделать это, потому что она этого хотела… потому что это то, что хочу сделать я.

Нелепость какая-то. Я не сделала ничего особенного. Это Сьюзи сделала для меня больше, чем я для нее. Это я должна платить ему за то, что он меня нанял.

— Я, правда, считаю, что твоего разрешения жить с тобой и… другого твоего поступка… достаточно.

Он снова усмехается.

— Другого поступка? Имеешь в виду брак?

Держа рожок мороженого у рта, слегка киваю в ответ.

Он вздыхает.

— Она очень хотела этого для тебя, — бормочет он.

— Зак, это… это около ста тысяч долларов. Это слишком много.

— Не много.

— Ну, а для меня много! — Я тут же сожалею о своем тоне. Я огрызнулась на него? За чрезмерное благодушие?

Его брови поднимаются на лоб при взгляде на меня.

Я сникаю, отводя взгляд на мерцающую неоновую вывеску «Закрыто» в витрине магазина пряжи.

— Годами… я наблюдала, как моя мать разменивала себя на еду, наркотики и алкоголь. Она не была уличной проституткой, но существовала бартерная система. Некоторые мужчины задерживались у нас на несколько дней… может быть, недель. Большинство оставалось меньше чем на сутки, но она всегда получала что-то взамен. Даже мужчины, оставлявшие синяки на ее теле, что-нибудь ей давали. Один парень разбил ей губу, а перед тем, как выйти из квартиры, протянул мне стодолларовую купюру. Он сказал: «Иди, купи своей матери лед для лица, а себе прихвати ужин, милая».

Зак молчит, позволяя мне потеряться между прошлым и светящимся в витрине знаком.

— Если копнуть глубже, помимо всех отвратительных вещей, которые она сказала и сделала, мне надо отдать ей должное за то, что она научила меня нескольким приемам выживания.

— Например, принять от людей помощь, когда они ее предлагают?

Я качаю головой. Он и понятия не имеет, что мне встречалось очень мало людей, готовых предложить такую помощь, как он. Вообще-то, никто никогда не предлагал мне такую помощь, как он.

— Например, предложить моему бывшему парню все, что он захочет, в обмен на душ в его квартире.

— Все, что он захочет? — бормочет Зак, прежде чем откашляться.

Ответив медленным кивком, делаю продолжительный выдох.

— Игры разума. Я убедила себя, что это небольшая плата за то, что мне нужно. Он ведь был моим парнем. И я не ханжа. Так что, я впустила его сзади, приняла