столь важный шаг был сделан слишком поздно. Сенсационный фильм NDR стоил семье репутации. После показа трое приглашенных шеф-редакторов отказались вручать журналистскую премию имени Герберта Квандта, пока его нацистское прошлое не будет проанализировано. Габриэле Фишер из Brand eins, Маттиас Мюллер фон Блюменкрон из Spiegel и Кристоф Кеезе из Welt am Sonntag сложили с себя полномочия попечителей фонда Йоханны Квандт. Несмотря на это, вручать премию продолжили.

Во время выступления на вручении премии в июне 2008 года Штефан Квандт выразил сочувствие жертвам нацизма. Впервые представитель семьи публично затронул ее прошлое. Он назвал «исторически доказанным, что иностранные работники, подневольные работники, а также заключенные из концентрационных лагерей трудились на наших фабриках», и заявил: «Вся наша семья испытывает глубочайшее сочувствие к жертвам, к людям, которые были вынуждены жить, трудиться и страдать вдали от дома и в нечеловеческих условиях».

Квандты также связались с бывшим заключенным концлагеря Серенсеном. В полной версии фильма, показанной после того, как семья завершила научно-исторический анализ и опубликовала его результаты, Серенсен говорит: «Квандтам не нужны историки. Им нужен только я. Я прошелся бы с ними по бывшему лагерю и рассказал о том, что происходило там, на фабрике». Габриэле Квандт несколько раз писала датчанину, надеясь договориться о встрече, однако Серенсен отказался, сославшись на ослабленное здоровье.

Документальный фильм NDR получил множество премий, вместе с тем некоторые историки раскритиковали его. Ральф Штреммель, приват-доцент Рурского народного университета и руководитель исторического архива Круппов в Эссене, указал на ошибки, неточности и упущения, допущенные в фильме. Он пришел к выводу, «что документальный фильм о Квандтах является манипулятивным материалом. Основная информация была из него выкинута, большинство утверждений ничем не аргументированы, а представленные источники не дают достаточного контекста». Его статья о фильме появилась в 2010 году в журнале Vierteljahreshefte fur Zeitgeschichte.

Однако на критику тоже нашлись критики. В статье Вилли Винклера в Suddeutsche Zeitung говорится, что в своем так называемом опровержении Штреммель упускает из виду важные записи из дневников Геббельса. Историк цитировал старый, неполный, вариант дневника, между тем в новой редакции содержатся ранее неизвестные доказательства того, что Гюнтер Квандт пытался подольститься к Геббельсу не только после прихода нацистов к власти, но и до, а также искал с ним контакта. В ней было окончательно опровергнуто и утверждение, высказанное Гюнтером Квандтом относительно того, что Геббельс в 1933 году грозил отнять у него сына, если он не вступит в партию.

Для научного анализа своей истории Квандты пригласили историка из Бонна Йоахима Шольтюзека. При поддержке коллег Шольтюзек объединил информацию из 40 архивов и изучил ее. Семья оплатила исследование, заверив, что не будет вмешиваться в его ход, и сдержав это обещание.

Осенью 2011 года Шольтюзек выпустил книгу. На почти 1200 страницах он рассказал историю семьи с самого ее начала – возникновения текстильных фабрик – и до смерти Гюнтера Квандта в 1954 году. Если молодое поколение Квандтов надеялось на то, что историкам удастся как-то оправдать темное прошлое их предков, то их надежды оказались тщетны. Шольтюзек представил множество новых свидетельств, доказывающих прочную связь семьи с нацистами. По оценкам историка, Гюнтер Квандт хотя и не был идейным национал-социалистом, однако также несет ответственность за преступления против человечества, будучи промышленником, который вооружал вермахт. «Отец-основатель семейства являлся неотъемлемой частью нацистского режима», – писал Шольтюзек. Предпринимательская деятельность Гюнтера Квандта «неразрывно связана с преступлениями нацистов».

Его сын, Герберт Квандт, тоже «непосредственно ответственен за совершенные преступления», заключает историк. Шольтюзек указывает, что Герберт Квандт был руководителем отдела персонала на дочернем предприятии AFA, компании Petrix, соответственно, имел непосредственное отношение к судьбе трудившихся там подневольных работников. Более того, Шольтюзек обнаружил документальные свидетельства того, что молодой Квандт в конце войны лично отвечал за строительство барачного лагеря для заключенных, работавших на заводе в Силезии. Шольтюзек сообщил, что число трудившихся на предприятиях Квандтов подневольных рабочих в общей сложности превышало 50 000 человек. Он пришел к выводу, что Гюнтер Квандт заботился исключительно о собственной выгоде и не был порядочным человеком. В переговорах с Deutsche Bank о кредите с пониженной ставкой Квандт даже не постеснялся привести в качестве аргумента тот факт, что его предприятие использует труд «неквалифицированных» подневольных работников.

Шольтюзек нашел и подтверждения тому, что Гюнтер Квандт, поддерживавший деловые отношения с евреями во времена Веймарской республики, в 1933 году ратовал за их исключение из сообществ предпринимателей Берлина. То есть промышленник поспешил избавиться от коллег сразу, как только появилась такая возможность. Если он мог присвоить предприятие, находившееся в собственности евреев, то действовал бесцеремонно. Яркий пример – поглощение машиностроительной фабрики Генри Пельса в 1937 году. Общий вывод историка о Квандте как о предпринимателе и человеке довольно очевиден и однозначен: «Приоритет мышления в категориях увеличения состояния был настолько высок, что для основных вопросов права и морали места не осталось».

Что касается вопроса о том, являются ли кровавые деньги и подневольный труд основой сегодняшнего состояния Квандтов, либо же для их послевоенных успехов хватило состояния, заработанного до 1933 года, книга Шольтюзека внятного ответа не дает. Исследователь не смог точно определить, насколько труд заключенных был выгоден Квандту, из-за нехватки источников, как он сам об этом написал. Тем не менее достаточно, вероятно, и того, что известно наверняка: Гюнтер Квандт никогда не делал ничего, что не приносило бы ему прибыль. Во времена нацизма владелец концерна смог значительно расширить сферу своего влияния, утверждает Шольтюзек, и продолжал «неудержимо» увеличивать свое состояние. И хотя этот рост невозможно доказать, он как минимум ожидаем. Впрочем, с таким выводом не каждый может согласиться.

После публикации исследования двое членов семьи Квандт впервые объявили о готовности дать интервью о нацистском прошлом. Разговор с представителями младшего поколения семейства вели Рюдигер Юнгблут и Джованни ли Лоренцо. Интервью вышло в еженедельной газете Die Zeit в 2011 году.

Прежде всего свою позицию пожелал разъяснить Штефан Квандт. Он согласился с некоторыми оценками историка: «Мне очевидно, что наш дед перешел границы допустимого, границы нормального поведения честного бизнесмена. Для него успех его предприятия был высшей целью». Впечатляющее «желание создавать и развивать свое дело», присущее Гюнтеру Квандту, «не удержалось в границах морали». Также Штефан Квандт сказал: «При управлении и приумножении большого состояния мы не должны уходить от ответственности».

По одному важному пункту Штефан Квандт, однако, пришел к несколько иному выводу, нежели Шольтюзек. Историк назвал Квандта «частью нацистского режима». Его внук отметил следующее: «Я бы назвал деда частью нацистской системы. Слово «режим» в моем понимании относится к политическому руководству, которым он не занимался. Да, дед использовал возможности, которые предлагались системой, но от идеологии режима