полотенце через могучее плечо — и мое сердце переполняется теплом от совершенства всех этих действий. От его совершенства. Никогда не смогу понять, отчего он выбрал меня, ущербную Хлою. Он ведет себя так, словно полюбил меня с нашей первой встречи, с того самого мгновения, как узнал мое имя. Но Патрик еще столько всего про меня не знает… Я думаю про спрятанную в моем кабинете небольшую аптечку — мой спасательный круг — и про то, как я использовала его имя для фальшивых рецептов ради того, чтобы собрать всю эту коллекцию. Думаю о своем детстве, о своем прошлом. Обо всем том, что я повидала. Всем том, что сделала.

Он тебя не знает, Хлоя.

Я пытаюсь выбросить слова Купера из головы, но понимаю, что брат прав. Если не считать моей семьи, Патрик знает про меня больше, чем кто-либо еще на свете, но это не так уж и много. Поверхностный уровень. Имитация. Я уверена, что, если покажу ему себя всю — покажу ущербную Хлою, открою ему свою пахучую, пульсирующую сердцевину, — ему хватит одного вдоха, чтобы отшатнуться. То, что ему откроется, никому понравиться не может.

— Ну и хватит об этом, — говорит он и наклоняется поверх стойки, чтобы наполнить мой изрядно опустевший бокал. — Как прошел остаток недели? Из свадебного удалось что-нибудь сделать?

Вспоминаю субботнее утро, когда Патрик отправился в Новый Орлеан. Я собиралась тогда заняться свадьбой, даже открыла ноутбук и ответила на несколько имейлов, но потом гостиную заполнили новости про Обри Гравино, и нахлынувшие воспоминания заперли меня внутри собственной головы, как в ушедшем под воду автомобиле. Я вспоминаю, как вышла из дома и принялась бесцельно кружить по Батон-Ружу, как наткнулась на «Кипарисовом кладбище» на поисковую партию, как мы нашли сережку Обри, как я уехала оттуда за несколько минут до того, как обнаружили и саму Обри. Думаю про Аарона Дженсена, навестившего маму, про теорию, которой он со мной поделился и которую я целую неделю изо всех сил пытаюсь забыть. Сейчас пятница, а Аарон предсказал, что к понедельнику найдут еще тело. До сих пор этого не случилось, и с каждым прошедшим днем груз на моих плечах делается чуть легче. Поскольку повышаются шансы, что он ошибся.

На какую-то секунду я задумываюсь о том, что из этого следует рассказать Патрику, и решаю, что пока не готова, чтобы он узнал меня ближе — во всяком случае, с этой стороны. С той, которая сама себе выписывает лекарства, чтобы успокоить нервы. С той, которая присоединяется к поисковой партии на кладбище в попытках найти ответы на вопросы, задаваемые самой себе уже двадцать лет. Поскольку Патрик не позволяет мне прятаться, не дает бояться. Он устраивает для меня неожиданные вечеринки, готовится к свадьбе в июле, попросту плюет в лицо моим иррациональным страхам. Узнай он, чем я занималась всю неделю, пока его не было — глушила себя таблетками до полного оцепенения, вертела в голове сочиненный репортеришкой сценарий, втянула во все это собственную маму, при том что она не могла возразить, — ему было бы за меня стыдно. Мне самой стыдно.

— Вроде бы да, — говорю я наконец и отпиваю из бокала. — Торт будет карамельный.

— Вот это прогресс! — восклицает Патрик, перегибается еще дальше через стойку и целует меня в губы. Я откликаюсь на поцелуй, потом чуть отстраняюсь и гляжу на него. Он тоже вглядывается мне в лицо, его глаза изучают каждый участок моей кожи.

— Что случилось? — спрашивает он, погружая пальцы мне в волосы. Его ладонь охватывает мой череп, и я опускаю в нее голову, словно в колыбель. — Что не так, Хлоя?

— Все хорошо, — улыбаюсь я ему. По кухне волной прокатывается очередной громовой раскат, и я чувствую мурашки, бегущие по коже; не знаю, на что я так реагирую — молния ли это, вспыхнувшая снаружи, или то, как пальцы Патрика гладят мою шею, медленно рисуя круги на особо нежном участке кожи прямо за ухом. Я закрываю глаза. — Просто я так счастлива, что ты дома…

Глава 18

Когда я просыпаюсь, дождь все еще идет — дождь той медленной, ленивой разновидности, которая грозит немедленно усыпить тебя заново. Я лежу во мраке, чувствуя под боком тепло Патрика, его кожу, прижатую к моей, его медленное, размеренное дыхание. Прислушиваюсь к капели за окном, к отдаленным раскатам грома. Закрываю глаза и представляю себе Лэйси — тело наполовину присыпано грязной землей, дождь смыл последние остатки улик, если они вообще были…

Сейчас утро субботы. Тело Обри нашли неделю назад. С новостей об исчезновении Лэйси и моей встречи с Аароном Дженсеном прошло пять дней.

— …Почему вы решили, что это подражатель? — спросила я его, сгорбившись над остывшим кофе. — Мы ведь пока что почти ничего и не знаем.

— Время и место. Две пятнадцатилетние девочки, что соответствует жертвам вашего отца, похищены и убиты за какие-то несколько недель до годовщины исчезновения Лины Родс. Плюс то обстоятельство, что дело происходит в Батон-Руже, где теперь проживает семья Дика Дэвиса.

— Но есть ведь и разница. Тела жертв моего отца так и не нашли.

— Верно, — согласился Аарон. — Но, я думаю, подражатель как раз хочет, чтобы их нашли. Ему нужно, чтобы его усилия оценили. Тело Обри он бросил на кладбище, где ее видели в последний раз. Понятно, что его должны были вскоре обнаружить.

— Да, но ровно об этом и речь. Это не похоже на то, что делал отец. Скорее уж преступник случайно наткнулся на Обри, убил ее на месте, да там же и оставил. В этом преступлении не видно никакого расчета.

— Место, где он ее бросил, чем-то важно. Оно имеет особое значение. Может быть, он оставил рядом с телом улики, чтобы их нашли…

— Для моего отца «Кипарисовое кладбище» не имело никакого особого значения, — возразила я, раздражаясь. — А время убийства — не более чем совпадение.

— По-вашему, то, что вторую девочку, Лэйси, похитили в нескольких минутах от вашего офиса, тоже совпадение?

Я не нашлась что ответить.

— Не удивлюсь, Хлоя, если окажется, что этот персонаж уже крутился где-то неподалеку от вас. Подражатели — у них ведь всегда имеется причина для подражания. Может статься, они восхищаются тем, кого пытаются повторить, а может, напротив, презирают его, — но в любом случае копируют его стиль. Его жертв. Пытаются стать тем убийцей, что был до них, а быть может, даже превзойти его.

Я приподняла брови и сделала глоток кофе.

— Подражатель убивает оттого, что одержим личностью другого убийцы, —