героиню использовали в качестве объекта бартера, в конечном итоге фильм собрал более 260 миллионов долларов по всему миру.

Противоречивая ситуация с феминистками была действительно интересной. Писательница Сьюзен Фалуди обвинила персонажа Роберта Редфорда в «изнасиловании женщины за деньги». Еще один критик из Los Angeles Times писал: «Может быть, в Голливуде сейчас и Год женщин, но в этом году каждая женщина имеет свою цену». В Washington Post было опубликовано следующее: «Если продают человека – это называется рабством. Если продают женщину в Голливуде – это называется романтикой». Мне показалось, что историю понимали достаточно поверхностно, хотя в ней было достаточно много нюансов, которые всеобъемлюще охватывали общечеловеческие страхи по поводу брака. Независимо от того, насколько мужчина или женщина довольны своим партнером, в каждом есть небольшая тревога, что найдется кто-то лучше, богаче, красивее – одним словом тот, кто произведет большее впечатление на партнера – и в результате украдет его сердце. Тема денег, присутствующая в сюжете, ставит главный вопрос: «За какую сумму вы готовы продать себя, своего супруга, свою жизнь?»

Я никогда специально не думала об этом, пока мы снимали фильм, но где-то в подсознании звучал тот самый ужасный вопрос, который когда-то мне задали: «Каково это – быть шлюхой своей матери за пятьсот долларов?» Вот это было «непристойное предложение», а наш фильм, напротив, был историей женщины, которую ценили. Миллиардер отдал бы за нее все что угодно, а мужа мучила мысль о том, что он может потерять ее, пусть даже на одну ночь. Ее любили и уважали, у нее была своя жизнь, и в конце концов она сама устанавливала рамки дозволенного, сама решала, чего хотела.

Я снова забеременела, но на этот раз все было иначе. Каждый день у меня был токсикоз. Начиналось все с того, что я лежала в постели, потом ползла в ванную, где меня тошнило, после чего в таком же состоянии возвращалась. Дошло до того, что в меня не лезла еда, потому что все время тошнило. В какой-то момент я просидела на воде в течение семи дней.

Мы с Брюсом всегда старались сниматься одновременно, чтобы свободное время проводить вместе. Пока у меня был токсикоз, Брюс занимался детьми – Румер тогда уже было пять лет, а Скаут еще не исполнилось и двух. Он водил их гулять в лес и плескался с ними в бассейне на заднем дворе. Он был отличным отцом – принимал участие в воспитании, заботился о дочках и, конечно, обрадовался, что у нас будет еще один ребенок. У него, как и у меня, было несказанное облегчение, что утренняя тошнота прошла – как раз когда мы вместе с детьми, нянями и домашними питомцами – в общем, всем нашим семейным цирком – решили отправиться на Гавайи. Там Брюс должен был сниматься в фильме Роба Райнера под названием «Норт».

Момент был немного неподходящим – я только начинала возвращаться к своей карьере, и у меня не было мысли еще об одном ребенке. Идеальное имя для нашего чада появилось во время поездки с девочками на остров Фишер недалеко от побережья Майами. Забава этого отпуска переросла в имя для нашего третьего ребенка. В общем, там я подружилась с Мег Райан[54] – мы легко сблизились, наверное, потому, что были примерно одного возраста и развивались в одинаковом направлении. Она была открытой, доброй и самой что ни на есть «девочкой-девочкой». Мне нравилась ее работа, но еще больше мне нравилось узнавать ее в общении. Она предложила имя Таллула, потому что в именах обеих моих дочерей есть звук «у»: Румер, конечно же, Скаут, и второе ее имя – ЛаРю. «Таллула завершила бы твое тройное ”у”», – воодушевила меня Мег.

Мне очень понравилось это имя, а вот Брюсу – нет. И все стали искать разные ухищрения, чтобы его уговорить. В имени была очевидная отсылка к Таллуле Бэнкхед[55], но это его не убедило. Он немного смягчился, когда я нашла в детской книге значение этого имени, которое с индейского языка переводилось как «водопад». Затем я акцентировала внимание на том, что Джоди Фостер (ей тогда было тринадцать) сыграла в мюзикле «Багси Мэлоун» главную героиню Таллулу. Это было последней каплей, и он поддался.

Брюс был с Полом Ньюманом в Нью-Йорке на съемках фильма «Дураков нет», и я с девочками приехала навестить его в последний месяц своей беременности. Скаут родилась раньше срока, поэтому на всякий случай я решила пойти к врачу в Нью-Йорке, хоть и чувствовала себя прекрасно. Но, как оказалось, у меня была проблема. Врачи сделали УЗИ и были обеспокоены тем, что ребенок был очень маленьким для родов в феврале.

– Вы не можете тренироваться, придется все прекратить, – сказали они мне, потому что хотели убедиться, что это не мешает росту ребенка.

Внезапно обычная для меня беременность оказалась под большой угрозой, и я боялась сделать что-то большее, чем пройтись к раковине за стаканом воды. Но замкнутость и отсутствие движения сводили меня с ума. Мною все больше овладевало беспокойство, потому что врачи сканировали меня почти каждый день, и, несмотря на то, что все жизненные показатели ребенка были в норме, они не могли понять, почему она не набирает вес.

Когда у Брюса закончились съемки, мы вернулись в Хейли, и я немедленно пошла к моему постоянному гинекологу. Он сделал УЗИ и сравнил изображение с теми, что я привезла из Нью-Йорка.

– Она действительно не выросла за эти пять дней. Ребенок уже доношен, и я думаю, что пора ей появиться на свет, потому что что-то происходит, а мы не знаем, что именно, – сказал он.

Доктор стимулировал роды в нашей маленькой больнице в Хейли, и 3 февраля 1994 года Таллула Белль Брюс Уиллис появилась на свет с молниеносной скоростью. Сам доктор чуть не пропустил роды, потому что пошел переобуться. Она весила четыре фунта двенадцать унций[56] и была так похожа на Брюса, что я добавила к ее имени его. Таллула была невероятно тощей, как леденец на палочке, ей дали вдохнуть кислород, после чего нас выписали. Она была в полном порядке, лишь с небольшим весом.

Истина заключается в том, что мудрость доктора, сказавшего: «Пора ей появиться на свет», вероятно, спасла ей жизнь. Я была бесконечна благодарна ему за то, что он подарил мне мою третью девочку – мою милую маленькую Лулу.

Глава 15

Я была готова сделать все возможное, чтобы позаботиться о моих девочках. Я испытывала почти первобытную потребность защищать их: готова была встать под пулю за них, ограбить банк –