Я кивнула.

– Ей не нужно знать…

– Конечно, нет, – резко оборвал он. – Интересно, почему никто так и не явился за нами? Я переживаю зато, как теперь будет Зу… Хотя, знаешь, похоже, в тебе все же есть капелька здравого смысла.

До меня вдруг дошло, что я смотрю на Толстяка понимающим взглядом. Он почуял угрозу, потому и хотел поскорее от меня избавиться. Да еще этот прокол с цветом внедорожника – доверие Толстяка нужно было заслужить.

– Мир станет только лучше без одного из этих скиптрейсеров, не так ли? – Толстяк убрал неиспользованные бинты обратно в портфель.

Все правильно, – подумала я, выпрямившись в кресле, – не нужно им говорить.

– Это были не скиптрейсеры – СПП.

Толстяк расхохотался.

– То есть джинсы с футболками они натянули поверх униформы?

– У одного из них висел бейдж, – ответила я. – Еще они использовали оранжевое устройство. Я видела такое в Термонде. – Толстяк выглядел сбитым с толку, но времени на препирательства не осталось. – Слушай, – закончила я, – ты можешь мне не верить, но один из них назвал пси-номер 42755. Это Лиам, верно?

Дорисовывать картину я предоставила Толстяку. К тому моменту, как я начала описывать оранжевое устройство, он слушал меня очень внимательно. Глубоко вдохнув, Толстяк вытянул губы трубочкой, из-за чего стал удивительно похож на хорька. Опустив стекло, он попросил меня продолжать. Я задержала дыхание. Похоже, Толстяк не слышал, что я уже договорила.

– Я тебе говорил, что СПП до нас доберутся! – в десятый раз повторил он. – Слава богу, что это хотя бы не ее.

Это загадочное «ее». Кто Она вообще такая?

Лиам стоял к нам спиной, склонившись к питьевому фонтанчику. Зу стояла рядом и держала кнопку, чтобы Лиам мог спокойно умыться.

Я использовала остатки воды, чтобы умыться.

– Дело в том, что СПП узнал Лиама еще до того, как включил оранжевое устройство. Мне хотелось узнать, каким образом. Устройство начало мигать, но номер солдат произнес по памяти, не дожидаясь ответа.

Толстяк выпучил глаза, а затем начал яростно тереть переносицу.

– Наверное, они получают фотографии.

Я кивнула.

– Значит, устройства подключаются к единой сети, где находится архив фотографий? – спросила я.

– Зеленая, откуда мне, черт возьми, знать? – ответил он. – Опиши еще раз.

Должно быть, оранжевый гаджет был чем-то вроде сканера или камеры. Это все, что я могла предположить. Хотя Толстяк вполне мог счесть меня идиоткой.

Я закрыла лицо руками, борясь с очередным приступом тошноты.

– Плохие новости. Не дай бог они раздали эти устройства с определителем номера всем солдатам, – сказал Толстяк, потирая наморщенный лоб. – Если нас еще не засекли, возможно, они думают, что мы отправились на поиски Ист-Ривер. Значит, дороги лучше патрулируются, за нашими семьями усилили наблюдение, и найти Беглеца будет…

Толстяк не успел закончить.

Раздался взрыв безрадостного смеха.

– Ну да. Они бросили всю армаду на поиски нескольких фриков?

– Во-первых, термин «армада» применяется исключительно к кораблям, – сказал Толстяк. – А во-вторых, нет, они не станут никого посылать на поиски нескольких фриков.

– Тогда не…

– Но они точно пошлют кого-нибудь на поиски Ли.

Я быстро сложила в уме два и два.

– Зеленая, как думаешь, кто был нашим «мозгом» при организации побега из лагеря?

Когда все вернулись в минивэн, мы сыграли в «музыкальные стулья» без музыки. Толстяк уселся на среднее пассажирское кресло, Зу – прямо за водительским креслом. У меня осталось два варианта: скукожиться на заднем сиденье или прорываться вперед, делая вид, что все путем. И не дай бог Толстяк опять начнет разглагольствовать о роли Лиама в побеге. Возможно, единственном успешном побеге из лагеря за всю его историю.

В конце концов победила усталость. Я упала на пассажирское сиденье, чувствуя, что голова словно набита латуком. Лиам в этот момент сел на водительское место.

– Что, утомительно быть героем? – ухмыльнулся он.

Я отмахнулась, ощущая, как сердце от его слов переполняется счастьем. Это просто шутка.

– Здорово, что с нами были девчонки, – сказал Лиам, повернувшись к Толстяку. – А то очнулись бы в кузове минивэна связанные по рукам и ногам где-нибудь на полпути в Огайо.

Толстяк лишь заворчал в ответ. Кожа его по-прежнему оставалась серой.

Лиам выглядел лучше. От холодной воды его лицо слегка порозовело, пальцы тряслись уже не так явно, а взгляд из затуманенного стал четким и ясным. Учитывая, что это был первый опыт, Лиам оправился от белого шума очень быстро.

– Так, команда, – медленно начал он. – Пришло время голосования.

– Нет! – внезапно ожил Толстяк. – Я знаю, к чему это приведет, и знаю, что вы меня не послушаете, но я…

– Кто за то, чтобы позволить девочке остаться с нами на ночь, поднимите руки.

Лиам и Зу вскинули руки одновременно. Зу одарила меня сияющей улыбкой, особенно ослепительной на фоне мрачного лица Толстяка.

– Мы ничего о ней не знаем – черт, мы даже не знаем, сказала ли она правду! – возразил он. – Она может оказаться маньячкой, которая перережет всех нас во сне или позовет своих дружков из Лиги, едва мы потеряем бдительность.

– Ничего себе, спасибо! – понуро отозвалась я. Мысль о том, что меня считают настолько коварной, меня сильно подкосила.

– Чем дольше она остается рядом с нами, – добавил он, – тем больше шансов оказаться в лапах Лиги, а вы знаете, что они делают с детьми!

– Они не смогут нас поймать, – сказал Лиам. – Об этом мы уже позаботились. Нужно держаться вместе, и все будет хорошо.

– Нет. Нет, нет, нет, нет и нет, – упрямо повторил Толстяк. – Прошу запомнить, что я был против, хотя вы двое все равно выиграете.

– Даже не думай об этом, – отмахнулся Лиам. – Это демократия в чистом виде.

– Ты уверен? – спросила я.

– Конечно, уверен, – ответил Лиам. – Я бы переживал куда больше, окажись ты на задворках какой-нибудь станции «Грейхаунд»[11] без денег и документов. К тому же как бы мы смогли выяснить, добралась ты до безопасного места или нет?

Он снова улыбнулся. Той самой улыбкой. Я прижала руку к груди, словно надеясь удержать нахлынувшие чувства, запереть их внутри. Лиам положил руку на подлокотник моего кресла. И я с трудом удержалась от того, чтобы ее погладить. Непростительная слабость! Больше всего на свете мне хотелось сейчас подглядеть его мысли и узнать, о чем он думает. И почему так на меня смотрит.