хоть вор, что у тебя украла?

Пастор

О, наглая! Не только у меня,

Не только у его жены, не только

У маленьких детей его, – у мира,

У всех людей украла ты его!

Раутенделейн

(Внезапно меняясь с торжеством.)

Взгляни перед собой! Гляди, ты видишь,

Кто там идет? Ты слышишь ровный шаг,

Звук поступи размеренной и вольной?

И порицанье жалкое твое

Не сменится веселым ликованьем?

Не видишь ты, что Бальдер пред тобой?

Что взор его горит бессмертной лаской?

Не чувствуешь, что дух кипучий твой

Как бы проникся весь огнем и пляской?

Травинка под его ногой дрожит

И смерть свою благословить спешит.

Царь, царь идет! Но где же смех и клики?

О, нищий! Слава мощному владыке!

(Бежит к нему навстречу и бросается в его объятия.)

Гейнрих в живописном рабочем костюме появляется. Рука об руку с Раутенделейн, он приближается и узнает Пастора.

Гейнрих

Привет! Привет сердечный!

Пастор

Да пребудет

Над вами благость Бога, милый Мейстер!

Возможно ли! Смотрите на него!

Чуть не вчера был на одре болезни,

Изнеможенный, бледный и почти что

Приговоренный к смерти, а теперь

Как юный клен, здоровый, сильный, крепкий.

Поистине, подумать я готов,

Что – в миг один – Всевышний, в милосердьи,

Дыханьем всемогущим вас коснулся,

Чтоб вы, вскочив обеими ногами,

Могли плясать, как некогда Давид,

И петь хвалы, в кимвалы ударяя,

Ликуя перед Господом своим.

Гейнрих

Вы говорите правду.

Пастор

Да, вы чудо!

Гейнрих

И это правда. Вся душа моя

Так ясно ощущает радость чуда.

Поди, голубчик. Добрый гость наш пастор

Отведать должен нашего вина.

Пастор

Благодарю, нет, не сейчас, не нынче.

Гейнрих

Поди и принеси! Я вам ручаюсь,

Прекрасное вино. Но как хотите.

Прошу вас, сядьте. С той поры, как я

Сумел стряхнуть с себя позор болезни,  —

Вновь встретиться, с улыбкой, – эта радость

Для нас предуготовлена была.

Не думал я, что будете вы первым,

Кому смогу сказать я свой привет

Здесь, где я полон спорных начинаний.

Я рад вдвойне: я вижу в этом знак,

Что в вас любовь есть, сила и призванье;

Я вижу, что сумели вы порвать

Убийственные цепи жалкой службы

И бросить мир, отыскивая Бога.

Пастор

Ну, слава Богу! Чувствую теперь,

Что прежний вы. И люди лгут, болтая,

Что вы не тот, каким вы были раньше.

Гейнрих

Я тот же и другой одновременно.

Раскройте окна, – Бог и свет войдут.

Пастор

Прекрасные слова.

Гейнрих

Не знаю лучших.

Пастор

Я знаю, но и эти хороши.

Гейнрих

Коли хотите, протяните руку:

Клянусь вам лошадиной головой

И петухом и лебедем, – сейчас же

Я вас приму, от всей души в друзья,

И широко раскрою перед вами

Весну моей души.

Пастор

Раскройте смело!

Уж вы не раз мне душу открывали

И знаете меня.

Гейнрих

Я знаю вас.

Но если б даже я не знал вас вовсе

И предо мной сидел в личине друга

Какой-нибудь ничтожный человек,

Желающий в своем своекорыстьи

Воспользоваться щедростью моей,

Все ж золото есть золото, – и даже

Оно не гибнет в мусоре, которым

Полна душа доносчика.

Пастор

Но, Мейстер,

Скажите мне, что значит эта клятва?

Гейнрих

А! Петухом и лебедем?

Пастор

И даже

Как будто: лошадиной головой?

Гейнрих

Не знаю, право, как это случилось,

Что я сказал так. Может быть, что флюгер

На вашей церкви, искрясь под солнцем,

Меня навел на эту мысль, – быть может,

Конек на кровле моего соседа,  —

И лебедь, в синем небе пролетавший:

То или это. Но, в конце концов,

Не стоит, право, говорить об этом.

Вот и вино. Теперь, в значенье высшем,

Пью за себя, тебя и вас.

Пастор

Я должен

Благодарить и лишь одно скажу вам:

Я пью за исцеленного.

Гейнрих

(Ходя взад и вперед.)

О да! Я исцелен, я обновлен! Я слышу

Дыханье возрождения во всем.

В моей груди, исполненной блаженства,  —

Как будто в ней расцвел веселый май,  —

В моей руке, как будто бы железной,  —

И в пальцах, напряженных, точно когти

Могучего орла, что в пустоте,

Паря, их разжимает и сжимает:

Творить, творить, лишь только бы творить.

Вы видите в саду моем зеленом

Святилище?

Пастор

Я вас не понимаю.

Гейнрих

Вон там. Другое чудо. Посмотрите.

Пастор

Не вижу ничего.

Гейнрих

Я разумею

То дерево, которое в цвету  —

На облако вечернее похоже,

Окутанное лаской бога Фрея.

Глухой и полный страсти, сонный рокот

От дерева исходит: вкруг него,

Жужжа и опьяняяся жужжаньем,

Бесчисленные пчелы, в жажде меда,

Кружатся над душистыми цветами.

Я знаю, что похож я на него.

Как эти ветви, полные расцвета,

Моя душа познала бога Фрея,

Он снизошел в нее, чтобы она

Зажглась внезапно яркими цветами;

Пусть пчелы мед берут, коли хотят.

Пастор

Еще, еще, мой друг! Я весь вниманье.

Вы можете воистину хвалиться

Собой и этим деревом в цвету.

Что до плодов – так это воля Бога!

Гейнрих

Мой лучший друг! Все от Него! Он сбросил

Меня в обрыв на двадцать саженей  —

И поднял, чтоб теперь я был в расцвете;

И цвет, и плод, и все, все от Него,

Но только бы благословил Он лето!

А, верьте мне, то, что во мне растет,

Достойно жить и быть плодом созревшим!

Еще ни разу в мыслях у себя

Я не рождал создания такого:

То будет звон из лучшего металла,

Он сам собой звучит, звенит, поет.

Лишь стоит только руку приложить мне  —

Вот так – и тотчас слышу звуки я;

Глаза закрою – вмиг за формой форма

Рождается так явственно во мне,

Что я могу обнять мое созданье.

То, что теперь я получил, как дар,  —

Исполненный невыразимой муки,

Искал я прежде, в дни, когда меня

Вы Мейстером счастливым называли.

Я не был счастлив, нет, и не был Мейстер!

Теперь я Мейстер, и теперь я счастлив!

Пастор

Я очень рад, когда при мне другие

Вас называют «Мейстер», но дивлюсь,

Когда вы сами так себя зовете.

В какую церковь труд ваш предназначен!

Гейнрих

О, ни в какую!

Пастор

Кто ж вам дал заказ?

Гейнрих

Тот, кто сказал вон той высокой ели,

Чтобы она над пропастью росла!

Нет, правда: ваша церковка отчасти

Разрушилась, отчасти погорела;

И потому там, высоко в горах,

Хочу я заложить фундамент новый  —

На новом основаньи новый храм!

Пастор

О, Мейстер, Мейстер!