в мои родные горы.

Увидишь, как тебе служить я буду.

Карбункулы тебе я покажу

И бриллианты в ямах первобытных,

Где от начала дней они лежат,

Топазы, изумруды, аметисты:

Что молвишь, все я сделаю тебе.

Пусть я хитра, упряма, своевольна,

Ленива, непослушна, все, что хочешь,  —

Твои желанья я всегда исполню,

И прежде чем успеешь ты моргнуть,

Тебе кивну я: да! Ты знаешь, даже

И Бабушка Кустов…

Гейнрих

Дитя мое,

Ты говоришь, а я ведь и не знаю,

Кто Бабушка Кустов?

Раутенделейн

Как, ты не знаешь?

Гейнрих

Нет.

Раутенделейн

Как, ее?

Гейнрих

Я человек, и слеп.

Раутенделейн

Ты скоро будешь видеть. Я умею

Открыть глаза для всех небесных далей,

Кому я поцелую их.

Гейнрих

Открой мне.

Раутенделейн

Ты будешь смирным?

Гейнрих

Да, сама увидишь.

Раутенделейн

(Целует ему глаза.)

Глаза, откройтесь!

Гейнрих

Милое дитя,

Ниспосланное мне в последний час мой;

Цветок, рукою Господа отцовской

Мне сорванный в садах весны далекой,  —

Побег свободный! Если б я был тот,

Каким когда-то вышел ранним утром

В мой первый день, – я обнял бы тебя,

К моей груди прижал бы нежно, крепко.

Я был слепой, теперь я полон света,

Я силою предчувствия вхожу в твой мир.

Чем больше я тебя впиваю,

Загадка-образ, тем ясней я вижу.

Раутенделейн

Гляди же, сколько хочешь, на меня.

Гейнрих

Как светит красота твоих волос,

И золотых и пышных! О, с тобою,

Любимейший из ярких снов моих,

Челнок Харона будет царской лодкой,

Бегущей на багряных парусах

К востоку, к счастью, к утреннему солнцу.

Вот, с запада повеял легкий ветер,

Ты чувствуешь дыхание его?

Ты чувствуешь, как он над южным морем

Бросает пеной белой по волнам,

Смеющимся в качаньи колыбельном?

Он свежестью алмазною играет

И брызжет ей! Ты чувствуешь? А мы

Покоимся на золоте и шелке,

И полные доверчивости ясной,

Мы измеряем дальнее пространство,

Которое с тобой нас отделяет  —

Ты знаешь от чего: ты узнаешь

Зеленый остров, где растут березы

По склонам, убегающим к воде,

Чтобы купаться в светло-синей влаге.

Ты слышишь радость всех певцов весенних,

Они нас ждут, поют…

Раутенделейн

Я слышу их.

Гейнрих

(В забытьи.)

Вот видишь: я готов. Проснусь – и тотчас

Мне скажет кто-то: ну, пойдем со мной.

И свет погас. И веет тайный холод.

Увидевший умрет, как и слепой,

Но все-таки тебя я видел… знаю…

Раутенделейн

(Делая условные движения.)

Спи, художник, сном глухим,

Вновь проснись и будь моим.

Спи, а сила тайных чар

В сердце вспыхнет, как пожар.

(Она делает разные движения около очага, говоря при этом.)

Мраком заклятый, запрятанный клад

Просится к свету, и камни горят.

Воют собаки сокрытых огней,

Воют, не могут сорваться с цепей.

Рабство не вечно, растоплен кристалл,

Нами владеет, кто волю нам дал.

(С жестами обращается к Гейнриху.)

Раз, два, три; и дух твой нов,

В новом волен от оков.

Гейнрих

О, что со мной? В какой дремоте я

Был раньше? И какое это солнце,

Какое утро смотрится в окно,

Мне руку золотит? О, воздух утра!

Так пусть когда твоею это волей,

Твоею силой, небо, я волнуем,

Горя порывом нового огня,

И тот огонь есть знак твоих хотений  —

Пусть я, восстав, – лишь только бы

восстать мне,

Еще однажды в эту жизнь войду,

Еще однажды научусь бороться,

Надеяться, желать, стремиться, жаждать

И создавать, быть новым.

Входит фрау Магда.

Гейнрих

Магда, ты?

Фрау Магда

Уж он проснулся?

Гейнрих

Магда, это ты?

Фрау Магда

(Полная радостного предчувствия.)

Ну, как ты?

Гейнрих

Хорошо! Как хорошо мне!

Я буду жить. Я знаю: буду жить.

Фрау Магда

(Как бы вне себя.)

Он жив, он жив! Мой милый! Гейнрих!

Гейнрих!

Раутенделейн стоит в стороне с горящими глазами.

Конец второго действия

Действие третье

Заброшенная плавильня в горах, неподалеку от снежных залежей. Справа из скалы, образующей стену, бежит вода через глиняную трубу в каменный водоем, образованный природой. Слева, или в задней передвижной стене, кузня с дымовой трубой и раздувальными мехами. Слева, сзади, сквозь открытый вход, похожий на дверь в овине, виден горный пейзаж: вершины, болота, углубленная группа елей, в самой близи крутой срыв. На кровле хижины дымовая труба. Справа дугообразный пролом в скале. Лесной Фавн, уже видимый за хижиной, тащит сосновую корягу к сложенной поленнице, входит нерешительно и озирается. Никельман по грудь приподнимается из водоема.

Никельман

Брекекекекс, войди же!

Лесной Фавн

Это ты?

Никельман

Чтоб черт побрал! От этой срамоты,

От этой сажи – тошно.

Лесной Фавн

Улетели?

Никельман

Кто?

Лесной Фавн

Кто? Они!

Никельман

Чего ж им? Посидели,

И будет.

Лесной Фавн

За опушкою лесной

Рогатого я встретил…

Никельман

Э!

Лесной Фавн

…С пилой

И с топором.

Никельман

Ну, что он там болтает?

Лесной Фавн

Да говорит, что ходит и считает

Твои кворакс и ждет, когда конец.

Никельман

Так уши пусть заткнет себе, глупец.

Лесной Фавн

Что квакает, мол, очень и клянется

Так жалостно.

Никельман

А вот он подвернется,

Я голову сверну ему.

Лесной Фавн

Как раз!

Никельман

Ему, да и другому…

Лесной Фавн

(Смеется.)

В добрый час!

Проклятый род! Теснится в наши горы,

Ломает наши вольные просторы,

Взрывает землю, строит здесь и там,

Проходит в глушь и рыщет по кустам,

Все, что ни встретит, только мнет и давит,

Металлы исторгает, топит, плавит;

Лесной и водяной ему ничто,

Запанибрата с ними, а не то  —

За тачку! В посрамленье всей округи,

Сильфиду нашу взял себе в подруги.

А мы чего? Наш брат гляди и стой,

Она в глаза смеется надо мной.

Цветы ворует, золото, алмазы,

Янтарь, и кварц, и желтые топазы;

Его целует, ночью с ним и днем,

На нас глядеть не хочет нипочем.

Ни в чем себе помехи он не встретит;

Деревья высочайшие отметит,

И ну пилить, дрожит земля кругом,

От молота в ущельях гул и гром.

Огонь на кузне все превысил меры,

Бросает отсвет в дальние пещеры.

В моей норе мелькает по стенам,

Чтоб черт узнал, что делает он там.

Никельман

Брекекекекс, подумать я не смею:

Когда б ему тогда сломал ты шею,

Уж гнил бы он близ чада своего:

Зверь-колокол и делатель его.

В игре азартной раз нашел удачу,