вряд ли за подобную драку светит что-то больше административного нарушения.

Ехали мы медленно, как будто назло растягивали время. Запах стоял паршивый, чувствовалось, что на «буханке» каталось ночное дежурство. Пару раз милиционеры делали остановки и выходили из машины, правда, больше к задержанным так никто и не присоединился. Из магнитолы играло радио, негромко доносилось:

Одаренная ты м-моя-я-я-я!

Даром наделённа-я-я-я…

Тоха и Булк сидели довольные, им явно приносило удовольствие смотреть на двух зажатых пареньков, которых свинтили с нами. Да и сам я, если честно, психологически чувствовал отдушину. Может, просто от того, что был не один, что дрался с кем-то спиной к спине. Во многом Тунгусовы вели себя по-деревянному, как пробки, тут не поспорить. Но возможно, именно чего-то такого мне сейчас и не хватало.

Зато Мазя ехал приунывшим. Похоже, тот факт, что своим граффити он заехал на кого-то авторитетного, его не радовал.

Привезли в отделение, обыскали. Меня заставили сдать шнурки из «гадов» и разбитый плеер, а вот Тунгусовых трясли основательно: ключи, деньги, цепочки, наручные часы — изымали все. Потом уже завели в спецприемник.

— Если сильно нас разделят, ты это, Думер, заглядывай к кинотеатру на Невском, — заговорил Тоха. — Мы там часто бываем. Найдемся!

Он говорил уверенно, не нервничал. Значит, видимо, в подобные места уже попадали.

— А вас депортировать за такое не могут? — спросил я. — Как-никак вы же сибирские.

— Пфф, пусть попробуют, — пробурчал Булк. — У нас так-то документы с собой, а родова наши давно еще резидентами оформились. Пусть лучше этих обсосов выгоняют! — Он указал рукой на парней, которых доставили с нами. — Че лыбитесь? Мало всыпали? Ну так я могу тут продолжить.

Но Тоха быстро его остановил. Не то место.

В обезьянник периодически заглядывали конвоиры, забирали по одному. Я особо не парился — в милиции просто еще не знают, что я одаренный. Вмиг отношение поменяют, надо думать. При самом ужасном раскладе придется воспользоваться даром.

Сначала забрали незнакомцев, затем Тунгусовых — сперва только Мазю, потом сразу всех троих. До меня очередь дошла последним.

— Оперуполномоченный шбрмп-фшдрч-фрлмв, — услышал я, когда меня завели в кабинет. — Присаживаемся. Первый раз у нас?

— Первый, — ответил я, разместившись напротив опера.

Затем назвал ФИО, место рождения, а вот полных лет сказал восемнадцать. Меньше возможных проблем, которые, правда, все равно будут.

Пока опер записывал, на соседнем столе зазвонил телефон. Другой милиционер взял трубку, представился.

— Что? — напрягшись, начал спрашивать он в трубку. — Иностранца? А кто он? Кто-кто? Пекарь? Да какой он, в жопу, иностранец!

И положил трубку.

Сразу после этого заговорил мой опер:

— Кто из родственников личность сейчас может подтвердить?

— Никто.

— Прекрасно. Документики где оставил?

— У меня их отобрали, — пожал плечами я.

— Отобрали? Нехорошо, нехорошо… Еще скажи, что и драку не ты спровоцировал, и вообще не приделах.

— Не при делах.

— Мы так и поняли. Мимо проходил, наверное. А нос разбит — случайно упал, да? — И, не дав мне ответить, просил: — Проживаем где?

— Нигде. Меня держали в рабстве.

На этом моменте опер отложил лист бумаги, который до этого наспех заполнял. Переглянулся с коллегами.

— Как это так? Кто держал? Где?

— Недалеко от Лиговского. В подвальных помещениях. Ночью сбежал.

— Адрес назовешь?

— Точный — не смогу, — мотнул головой я. — Но покажу. Там медведевские заправляют. У них главаря Шрамом зовут. Вооружены.

Опер откинулся на спинку кресла, несколько устало посмотрел в потолок. Вновь переглянулся с коллегами, сидящими в этом же кабинете. Некоторые из них выразительно улыбались или едва сдерживали усмешки.

— Сиди тут, — бросил опер, поднимаясь.

Он дошел до телефона, размещенного на другом столе, и принялся наматывать диск. Перед глазами у него была маленькая записная книжка.

— Физкульт-привет. Свет, проверь человечка по бэ-дэ. Думский Артем Николаевич. Две тысячи четвертый год рождения, но соседние года тоже прихвати. Пулей, ага. Перезвонишь.

После этого опер стал набирать кому-то еще.

— Виктор Иванович, добрый день. Фроломов беспокоит, семьдесят шестой отдел милиции. У нас тут опять человечек. Ага. Угу. Говорит, в рабстве держали. Да много ли вариантов? Вообще-то не совсем, за мелкое приняли. А черт его знает… Да можем, конечно. Не вопрос. Остальное уже не наша компетенция. Все тогда, до связи.

Ответы опера можно было в равной степени считать для меня как позитивными, так и не очень. И это он еще про Ризому и другой мир не выслушал. Информацию я рассчитывал подавать очень дозированно, потому что знал: в милиции привыкли к разного рода сказочникам. А мне ни в коем случае не нужно, чтобы сказанное посчитали чушью.

— Врать нехорошо, — сказал опер, вернувшись на место. Разговор начинался как-то совсем не позитивно.

— Я еще и не начинал.

— Ну, во-первых, у нас в стране в рабство не забирают. Да и нет статьи такой даже, — изобразил удивление он. — Давай расскажу как все было. Ты устроился работать на склады, что на Николаевской улице. Нелегально, конечно, но добрые работодатели пошли тебе навстречу. Документики ты, наверно, им сам отдал, чтобы не потерялись. Потом где-то накосячил, обиделся, убежал. Кушать что-то надо, вот и решил грабежом заняться. А теперь решил назад сдать, объявить себя потерпевшим, деваться ведь некуда.

— Как-то не вяжется.

— Не вяжется — это точно. Вот у меня два листа, — сказал опер, демонстративно взяв их в руки. — На одном расклад такой: пойдешь в клетку до выяснения личности. Проверяем на белую горячку, дадим запросы в психо-неврологические. И не думай, что на пару дней здесь. Надо будет — напишем бумагу прокурору на продление. Даже если проясним личность, за мелкое хулиганство на пятнадцать суток сходишь. Личность ты неизвестная, подозреваешься в ряде эпизодов, думаю, что-то да всплывет. Обязательно всплывет, в «Крестах» местечко тебе припасем. И это сейчас еще побои с потерпевших не все сняли — может и сегодня дел наворотил.

Я слушал и диву давался. Опер прямым текстом давал понять, что может делать со мной что хочет. Ну, не лично он, а в целом опер-группа или весь отдел, хотя тут еще попробуй пойми разницу. Запугивает? Ну посмотрим, как он заговорит, когда узнает, что я одаренный.

— На втором листе все гораздо проще, — продолжил опер. — С дракой ладно, на первый раз обойдемся предупреждением. Там ведь не ты один дрался, верно? Зачем на тебя все вешать? Что мы, звери, что ли? Поступим по-человечески. Скатаемся на машинке, вернем тебя на работу, на склад твой. Там и документы твои, думаю, найдутся, ну а про остальное своих начальников спросишь.

Чем дальше говорил опер,