Я только после осознала, почему он сказал мне это. Нет, я конечно, понимала, что требует леди-покупатель. И что именно она желает разглядеть. Но боги, как же это унизительно! Даже для меня, не говоря уже за Беррингтона. Я просто ощутила себя на его месте. Примерила кандалы и беспомощность раба, вынужденного стоять там, на виду у всей этой толпы.

Нет, одно дело, когда человека покупают для работы. Это, конечно, страшно, противно, но не так унизительно, чем то, что собирались сделать сейчас с Итаном у меня на глазах.

Томас велел не смотреть, но я не смогла.

— Конечно, мадам! — тем временем распинался торговец, предчувствуя свою выгоду. Леди закрыла зонт и устремила взгляд на Итана. Глаза ее разгорелись. Женщина явно предвкушала предстоящее зрелище унижения мужского достоинства. Я же, оглядевшись, с ужасом заметила, что ближе к помосту продвигаются дамы с вполне понятными намерениями.

— Томас! — вцепившись в руку Грина заставила его наклонится ко мне. — Мы должны купить Беррингтона. Любой ценой!

— Я уже понял, мисс Дорнан! Прошу, успокойтесь! — и приобнял меня, словно утешая. Мне данный жест не понравился. Но я решила, что сейчас не время обижаться на подобные мелочи и устремила взор на побледневшее лицо Итана. Он, конечно, не был дураком и вполне осознавал, что произойдет.

«Мне так жаль!» — успела подумать, прежде чем торговец подозвал надсмотрщиков, жестом велев им сорвать с Беррингтона рабскую рубашку. Сволочи сделали это весьма эффектно и демонстративно, отчего по ряду собравшихся представительниц слабого пола прошел дружный восторженный вздох. Я и сама не удержавшись, скользнула взглядом по широкой груди лорда, подумав про себя, что будь Итан кривым хлюпиком, у меня сейчас было бы намного меньше проблем.

Но он был просто отлично сложен. Словно древний бог, с мощным телом, крепкими руками и плоским животом на котором обозначился, могу поспорить, твердый пресс.

Дамы захихикали, зародив во мне желание растолкать их и заставить замолкнуть, а эта нахалка с зонтом не успокоилась и решила не останавливаться на увиденном. Одобрительно кивнув, уже явно предвкушая, как будет использовать Беррингтона (она определенно не сомневалась в том, что приобретет этого раба!), произнесла, обращаясь к торговцу. В то время, как ее взгляд скользил по широкой груди Итана, время от времени поднимаясь к лицу, уже не бледному, а темному от бессильной ярости.

— Покажите все, — мягко то ли попросила, то ли приказала дама.

— Черт! — вырвалось у меня. С силой сжав руку бедного Томаса, я зашипела, не узнавая свой голос: — Остановите это, Грин! Купите его сейчас же!

— Торги еще не начались, — ответил он тихо, а мне всего на миг показалось, что управляющему приятно видеть унижение Беррингтона. Показалось ли? Наверное, да. Ведь у Томаса просто не могло быть претензий к Итану. Мужчины не знали друг друга и встретились всего несколько минут назад. И все же, почему не отпускает это странное ощущение, что Итан не понравился Грину?

— Предложите большую сумму! — попросила я. — Вы же можете!

— Как только начнутся торги я так и сделаю, мисс Дорнан.

— О! — простонала я, удивив Грина. Он взглянул на меня, приподняв брови, будто не понимая. — Будь вы на месте Беррингтона, желали бы, чтобы вас так унижали, выставляя на всеобщее обозрение в чем мать родила? — зашептала горячо.

Взор мужчины изменился, но это никак не повлияло на его решение.

— Ваш отец доверил мне свои финансы. И я поступлю так, как будет правильно не только для него, но и для вас, мисс Дорнан!

В отчаянии повернула голову, встретившись глазами с взглядом Итана. Мне хотелось провалиться под землю от стыда. Почему-то я винила себя за то, что сейчас происходило с ним. А он почему-то взял и улыбнулся, глядя на меня одну.

— Раздевайте! — приказал торговец и его люди сняли с лорда Беррингтона последний покров.

Под штанами ничего не оказалось. Нижнее белье, видимо, было роскошью для рабов. Итан предстал перед покупателями в чем мать родила. И я к своему ужасу и стыду, впилась взглядом в запретную часть его тела, ощутив, как краска бросилась в лицо. Запоздало опустила глаза, но успела рассмотреть все, на что смотреть не стоило.

Увы. Видимо, ниже пояса Беррингтон был также хорош, как и выше. Потому что леди с зонтиком едва не выпрыгнула из платья и с такой силой сжала ручку своего бедного аксессуара, что я испугалась, как бы она не сломала ее, превратив в щепки. Мне же судить было трудно. Прежде как-то не доводилось видеть обнаженных мужчин. Но то, что я увидела, немного испугало меня. Запоздало подумав о том, как подобное может поместиться в женщине, я глубоко вздохнула, пытаясь унять стремительное сердцебиение. Торговец понял, что нужный момент пришел, и назвал первую сумму. Уже достаточно высокую даже для белого раба.

Одного взгляда на Томаса было достаточно, чтобы понять всю силу его недовольства происходящим. Мистер Грин открывался для меня в этой истории с совершенно другой стороны. И это было неприятно осознавать. Обычно добрый, вежливый и беспритязательный, сейчас он немного злился, или просто был раздражен? Но в любом случае, деньги принадлежат не ему. А значит, за Итана Беррингтона мы будем бороться до последнего.

Женщины оживились, как море во время шторма. Томас выжидал и пока не называл свою цену, а торги шли весьма бойко. Думаю, лорд Беррингтон был удивлен тем, как дорого оценили его на рабовладельческом рынке. Впрочем, подобная оценка вряд ли прибавляла ему самомнения в собственных глазах.

Я старалась не смотреть на помост. Негодяю торговцу так и не пришло в голову позволить Итану одеться. А мне было очень неловко видеть его в подобном положении. И я совсем не думала о нашей первой встрече, произошедшей так стремительно и неприятно для нас обоих. Почти не вспоминала сорванный мужчиной поцелуй, а просто ждала, пока мистер Грин сделает то, что обещал. А после, когда все уладим, нужно будет подумать о том, как доставить Беррингтона домой, если он еще стремится туда вернуться. Я ведь не знала, что произошло с мужчиной и каким образом он попал сюда, став одним из рабов на рынке живого товара.

— Пятьдесят золотом! — выкрикнула женщина с зонтом.

— Пятьдесят пять! — взвизгнула леди, стоявшая с ней рядом.

Томас молчал. Молчала и я.

— Шестьдесят! — раздалось совсем близко. Голос тоже женский и хриплый от возбуждения. Торги заставляли дам волноваться. А этот пыл, с каким они взялись перебивать цену друг у друга, говорил о многом. Я же думала о