– Он хочет идти с нами, Стивен, – сказал я.

– Ладно, – быстро ответил Стивен. – Можешь идти с нами. – Он посмотрел на Бена. – Для одного человека место найдется.

Кэролайн взяла старика под руку.

– Пойдемте, мистер Фуллвуд. – Она посмотрела на меня и улыбнулась. – Пойдемте вместе, составите мне компанию.

Держа его под руку, она пошла с ним к цепочке новых беженцев, все еще поднимавшихся по лесистому склону.

– Он вам не нужен, – сказал Бен. – Да, он хороший человек, он джентльмен, но ему семьдесят пять лет.

– Я не хотел бы здесь стоять и спорить, – ответил Стивен. – И это мое… племя, как вы его могли бы назвать. Так что как я говорю, так и делаем, о’кей?

– Вы здесь босс, – наклонил голову Бен.

– А к тому же: что было бы, если бы я его отправил? Он бы вернулся и на нас настучал – и на вас тоже. Вас бы сожрали живьем, Бен.

Бен мрачно мотнул головой.

– Так бы и было, но… – Он закинул ствол на плечо. – Но я уже решил, что делать. Я бы застрелил его по дороге домой.

– Знаю. Потому я и разрешил ему остаться.

Бен протянул Стивену руку для пожатия.

– Только не давайте своей человечности взять над вами верх. Она теперь скорее пассив, чем актив, вы ведь сами знаете?

Стивен горячо пожал ему руку.

– Что бы ни случилось, Бен, а я постараюсь, чтобы мы вышли из этого, не потеряв человечности.

– Я вам верю, друг мой… А, Рик! – Он пожал руку и мне. – Приглядывайте друг за другом, ладно? – Глаза его искрились в лунном свете, он уходил назад. – Увидимся.

– Вы знаете, где нас найти, если у вас будет плохо, – сказал Стивен на прощание.

– Можете рассчитывать. До свидания… И удачи вам.

Бен повернулся и пошел вниз.

Стивен поглядел на меня.

– Ну что, Малыш К? Думаешь, нам пора играть Ноя?

– Мне – нет, а тебе – да.

– И тебе тоже, сынок, скоро придется. Ладно, пошли построим народ парами.

И он, напевая себе под нос, пошел вверх.

Меня зовут Кейт Робинсон, мне девятнадцать лет. Еще несколько дней назад я с двумя подругами снимала квартиру в Лидсе и работала в городском книжном магазине.

Вчера на собрании Бен Кавеллеро просил нас записывать события, поскольку мы входим в Темные века, когда не будет ни газет, ни радио, ни телевидения.

Так что я попытаюсь. Со мной случилось вот что:

В два часа ночи мы ушли из дома Бена Кавеллеро под прикрытием темноты. Мы шли десять часов, избегая дорог и поселений, держась старой конной тропы, уходящей на север вдоль хребта Пеннин-хиллз. Сегодня мы прошли километров пятнадцать.

Все сильно выдохлись. Стивен Кеннеди (избранный лидером нашей группы) сказал нам, что сегодня дальше не пойдем. Мне это приятно слышать. Старик, который прибился к группе, пока что держится о’кей, но я не знаю, сколько он еще выдержит такой темп.

Сейчас за полдень, и солнце сильно печет. Мы поставили палатки на лугу. Вблизи не видно ни дорог, ни домов. Мы здесь одни. И я очень рада, что вырвалась из лагеря беженцев. От такого количества людей в такой маленькой деревне начинает одолевать клаустрофобия.

Сейчас я сижу у входа в палатку, где живу вместе с Рут Спаркмен и Шарлоттой Льюис; поодаль Стивен и Рик Кеннеди устанавливают очаг. Эти братья похожи на удивление. Их можно было бы принять за близнецов, если бы не разница в пять лет.

Кажется, я стала самоназначенным летописцем. У меня с собой папка с факсами и е-мейлами от людей со всего света. Они делятся впечатлениями, и многое очень тяжело читать.

Несколько минут назад возле меня остановился Рик Кеннеди и спросил, что я делаю – я раскладывала бумаги по датам. У него приятная улыбка. Глаза у него такие же поразительно синие, как у его брата. Я слышала, он играл на гитаре в рок-оркестре.

– Ты это читала? – спросил он, вытягивая лист из пачки.

– Все прочла, – ответила я. – Хотела бы не читать. Я потом спать не могла.

– Мрачно, правда? Вот этот бедняга, что потерял семью в Диснейленде. Он решил расплеваться с жизнью.

– Знаешь, мне кажется, что если бы с ним были те, кого он любил, он бы все сделал, чтобы выжить.

– Наверное, ты права, Кейт.

Почему-то у меня голова закружилась, когда он назвал меня по имени. Кейт.

–Исключительно трудно быть Робинзоном Крузо и выживать в одиночку, – сказала я, когда он перебирал листы. – Половина победы – это любить кого-то и знать, что тебя тоже кто-то любит.

Он улыбнулся:

– Насколько я помню, даже Робинзон Крузо в конце концов обрел Пятницу.

– Ты действительно так думаешь?

Он рассмеялся, блеснув белыми зубами.

– Нет, нет! Когда я… – Он снова расхохотался, да так, что слеза повисла на длинных ресницах. – Нет. Когда я говорю, что Робинзон в конце концов обрел Пятницу, я имею в виду… да ладно, это не важно. Если они действительно друг друга любили, так только это ведь и имеет значение?

Я думаю, что дело было в напряжении последних дней, а потом – внезапное чувство свободы, от которого закружилась голова, как у школьников. Когда он вытер с ресниц слезу, вдруг появилась Кэролайн.

– Привет, Кейт! Рик, извини, что мешаю, но Стивен спрашивает, где спички.

– Ах, да. Сейчас достану, Кэролайн.

– Не надо, Рик, просто скажи мне, где они.

– У меня в боковом кармане рюкзака. Черный рюкзак у самой стенки.

Кэролайн лучезарно улыбнулась:

– Бекон все любят?

– Да, – ответил он, – это будет хорошо.

Рик слегка загадочен. Обычно у него в проказливых синих глазах таится какое-то плутовство, а сейчас он вдруг заговорил с Кэролайн так вежливо и уважительно, будто она его тетка – суровая тетушка из методистской церкви.

Когда она ушла, он просмотрел еще несколько факсов.

– Кейт, эта штука и в самом деле глобальная?

– Насколько я могу понять. Африка, Азия, Австралия, Северная Америка – всем досталось сильно.

Он лизнул палец и стал класть страницы по одной ко мне на колени, будто сдавая карты. И при этом называл каждую катастрофу. Мельбурн: ядовитый газ. Флорида: взрыв метана. Франция и Испания: вулканы. Нью-Йорк: разрушен приливной волной. От некоего Карла Лангевельда, Иоганнесбург. Рик стал читать: “Я на крыше дома. Отсюда мне целиком видна Клайн-стрит. Ядовитый газ стоит уже шесть дней. Комиссионер-стрит усыпана трупами, газ убивал людей тысячами. То и дело кто-нибудь выходит на улицу, потом прижимает руки к лицу и горлу, падает, делает несколько судорожных движений и перестает шевелиться. Совсем перестает. Птицы сидят на крышах, газ им не страшен.. Пока они не спускаются ниже второго этажа. Там они падают на землю, колотят крыльями по мостовой. И тоже затихают. Ничего нигде не шевелится. То есть ничего, кроме серых”. – Рик остановился и нахмурился, потом стал читать дальше: – “Я видел серых этой ночью. Они шли среди трупов отравленных людей. Газ им не вредит. Я боюсь, потому что серые посмотрели вверх, на меня, когда я за ними наблюдал. Они уставились на меня. Я их заворожил. Они одержимы мной. Они смотрят на меня с улицы каждый раз, когда я смотрю на них с крыши. Вскоре, думаю, они взломают двери здания и загонят меня. Они – серые. Я не знаю, откуда они взялись. Я их боюсь”.