Я нахмурился:

– От чумы волдырей не бывает. Парень-то, наверно, просто гнилой водой помылся.

– Или сифилис подцепил от какой-нибудь уличной потаскухи, – вставил Мика и тут же, смутившись, об этом пожалел: – Ой, Эйльса, прошу прощения.

– Надеюсь, это правда, что вы говорите, сударь, – сказала она и взглядом сообщила, что об этом ей прекрасно известно. Чума в Эллинбурге уже сошла на нет, и за это хвала Госпоже нашей, но народ, само собой, начинал беспокоиться при первых признаках какого угодно недуга. Это было беспокойство того же рода, что появлялось у них при первых признаках магии, а это навело меня на мысль.

– Не видала ли ты сегодня вечером Билли Байстрюка? – спросил я.

– Он во дворе с ребятами. Лука им рассказал – отдают, мол, его в учение к великому чародею, и теперь они не могут на него насмотреться. Никогда не видела, чтобы столько мужчин так кем-то восхищались, если это не лошадь и не женщина.

Понял я, что Лука в этом хорош как никто другой, в самом деле хорош. В том, чтобы заставлять людей видеть то, что хотелось бы им показать, причём им даже и в голову не придёт, что можно смотреть на вещи как-то иначе. В армии бытовало для этого качества особое словечко, но какое, сейчас не припомню.

Это как раз то самое качество, и, кажись, у Луки имеется нужная сноровка.

– Ловко сработано, – шепнула она мне своим собственным голосом.

И правда, сработано было ловко. Я сделал очень правильный выбор, доверив эту задачу Луке. Подходящий человек для подходящего дела, как всегда.

Она намекнула, что ей обо всём известно, и удалилась обратно за стойку.

Только поздно ночью, когда я ворочался в постели, пытаясь уснуть, пронзила меня мысль: я ведь ничего не говорил Эйльсе про чародейские способности Билли! Ни единого слова.

Всё утро раздумывал я над тем, что услышал ночью. Многое, ясное дело, было сказано из желания мне угодить, но не всё. На улицах по ночам было и в самом деле небезопасно, так что делать было нечего, кроме как ходить и следить, чтобы все были сыты. Это чистая правда и с этим надо что-то делать. Обеспечить каждого работой не в моей власти, по крайней мере, сейчас, но всё остальное вполне по силам. Сдаётся мне, на улицах Благочестивых опасно оттого, что на них орудуют и иные шайки. Это положение я могу изменить. Потом можно будет позаботиться о другом – кормить народ и брать его на работу, на это мне понадобится золото. Золото найдётся у Эйльсы, или хотя бы доступ к золоту, ну и, конечно, нетронутым оставался пока заложенный кирпичами тайник в задней стене маленькой кладовой – с последнего раза, когда я сотрудничал со Слугами королевы. Понятное дело, задача передо мной стоит не из лёгких. В больших количествах тратить это золото я не мог ни тогда, ни сейчас – сразу возникло бы слишком много каверзных вопросов, откуда взялось столько денег. Нужно было вернуть хотя бы часть своих заведений, прогнать через них золотишко, чтобы выглядело, будто заработано оно торговлей и честным грабежом, а не получено от королевы – грязные деньги, к которым мне и прикасаться было зазорно.

Тогда дела могут обстоять и по-другому. В конце концов, на «Руках кожевника» мало что можно отмыть, особенно при столь вялом обороте. Подумал, чем я когда-то владел: всё было так или иначе связано с «Кожевником», подумал и о том, что нужно собрать все силы на одном плацдарме, чтобы сохранять обороноспособность. Хотелось бы вернуть «Золотые цепи», но об этом нечего и думать. «Цепи» были игорным домом, очень закрытым, куда допускались лишь богатейшие жители города. Это заведение приносило немалый доход, но я знал: оно строго охраняется, и сил отбить его у меня пока маловато. Кроме того, находится оно почти в Торговом ряду, слишком далеко от других моих предприятий. Поэтому решил я поступить проще.

Был у меня ещё один постоялый двор – в Скотобойном закоулке. Это был не слегка замаскированный бордель, а настоящий, совершенно честный постоялый двор, на котором останавливались в основном проезжие забойщики с подручными и живодёрами. Не «Цепи», конечно, но место достаточно хлебное. Если начать с него, здание в Свечном закоулке можно будет использовать как опорный пункт: если потребуется, оттуда до «Кожевника» с лёгкостью удастся наладить пути снабжения. Видать, кое-чему я в армии научился, пусть тогда и не придавал этому большой ценности. Когда я рассказал Йохану о своей задумке, тот возликовал; Анна по-прежнему выглядела встревоженной, но всё же согласилась. В кладовой мы втроём проводили военный совет, а Лука стоял в дверях и подслушивал разговор. Это хорошо. В конце концов, ему надо быть в курсе наших планов, чтобы растолковать ребятам, чем они хороши, да как они позволят каждому заработать, не рискуя собственной шкурой. Он, Лука, знал своё дело, а если я не совсем доступно объяснил Йохану и Анне, в чём заключается задача, то, думаю, они и сами к тому времени допёрли.

– Так, значит, Скотобойный закоулок, – и с этими словами лицо Йохана исказила такая свирепая ухмылка, что стал он ну точно как дикий зверь. – Вот мы им грёбаную скотобойню и устроим, Томас. Думают, мудилы, что могут нас обкрадывать? А вот хрен там!

– Хорошо сказано, братец, – похвалил я. – Хорошо сказано.

Йохану я поручил собрать людей для дела, а Луке – вселить в их сердца боевой задор. Анну же, после того как мужики вышли, задержал.

– Надо полюбопытствовать у тебя кое о чём, надеюсь, ты не обидишься.

– Давай к делу.

– Той ночью, когда вы ходили на Свечной закоулок, ты много разговаривала с Роузи? Может, после всего остального?

Анна пожала плечами.

– Да так, – смущённо ответила она.

– Рассказывала ли ты ей про Билли Байстрюка?

– Может, и рассказывала… Я ведь пьяная была, счастливая и напуганная, Томас. Не припомню всего, что наговорила. А чего это ты спрашиваешь?

– Не важно, – бросил я как бы между делом, но кое-что всё же прояснилось. Роузи не просто посредница – она и впрямь работает на Эйльсу и Слуг королевы. Важно это или нет, но хорошо, что я об этом знаю. Ну разумеется, Эйльса не станет действовать в одиночку, уж точно не в таком гадюшнике, как тут у нас. О, уверен, за себя-то саму она постоит, не то слово, но надо же ей как-то передавать сведения обратно в Даннсбург. Ни один шпион не работает полностью в одиночку, в армии я это твёрдо усвоил. Естественно, среди моих есть её человек, и теперь, зная, кто это, я почувствовал себя гораздо в большей безопасности. Как только становится понятно, кто шпионит, можно хотя бы частично направлять поток сведений в нужное русло. С этого дня буду в оба следить за Роузи из Свечного закоулка.

Выдвинулись мы той же ночью. Десять человек направились к постоялому двору в Свечном закоулке, скользили во мраке улиц по двое – по трое, пока не собрались вместе. На каждом были кожаная куртка и кольчуга, под плащами скрывалось оружие.

Сэр Эланд был уже готов и ждал нас в гостиной постоялого двора. Нацепил всё тот же краденый доспех, у пояса висел длинный меч. Здесь мы с Йоханом разошлись во мнениях, но это ведь ему я поручил набрать людей для дела, вот он и выбрал одним из них сэра Эланда, так что пришлось смириться. Лжерыцарю я всё ещё не доверял, и не буду, пока он не заслужит моё доверие, но Йохан-то не знал его так же хорошо, как я, не знал он и о нашей вчерашней беседе в харчевне. Для него сэр Эланд – ещё один боец в прочных латах и с добрым клинком, которому нечем заняться сегодня ночью. Сказать по правде – думаю, сэру Эланду скучно сидеть на постоялом дворе. Женщины его не интересуют, к тому же, по его словам, за всё время случилось только три попытки нападения, каждую из которых он прерывал в несколько мгновений – в обычной своей надменно-непринуждённой манере. По словам Билла, всё обстояло несколько иначе, но не настолько, чтобы из этого делать какие-то выводы. Со слов же сэра Эланда всё казалось проще простого, и это ещё одна причина, по которой я ему по-прежнему не доверял, но, при всём при том, то, что требовалось, лжерыцарь выполнил, и это хорошо.