не навещал, а ночи становились всё длиннее и холоднее, близилась осень. Поняв, наконец, что нет смысла отсиживаться здесь дальше, Белозёрцев, подхватив изрядно похудевший походный мешок, всё-таки отправился в Козельск. Идти вроде недалеко, и ближе к вечеру он вошёл в Посад, который уже хорошо знал. Здесь его должны ждать и Маруся, и Агаша.

Когда-то давно, в прошлой жизни, Вадим читал «Ведьмака» Сапковского и даже играл в одноимённую игру. А тут ему подкинули меч, что весьма непрост, и который лучше не светить ни в церкви, ни среди людей. Ему нужно подготовиться к встрече со стражей Козельска, и вторая сабля ему тоже пригодится. Всё получилось по канону: одна сабля для монстров, другая для людей, только что не серебряная. Одна освящённая, другая проклятая. Одна светлая, другая тёмная. Оружие у него есть, одежды вот нет. Одеждой разжиться не помешало бы, а то поизносился как-то в боях. В таком виде и в город не пустят, уж больно он стал своим видом на мертвяка похож.

Посад был небольшим, путь, по которому он удирал, тоже весьма короток, оставалось лишь пройти по всему маршруту бегства. Вадим осторожно пробирался по улице, внимательно оглядываясь по сторонам. Не став рисковать, он зашёл в дом, в котором не чувствовалось присутствие зомби. Здесь он ещё не был. Он не хотел идти прямиком к воеводе, и в тоже время

Дом небольшой, но зато с чердаком. Туда он и поднялся, прихватив мешок. Под стропилами болтались высохшие пучки трав, на старых сундуках лежали забытые прежними хозяевами вещи. Всё покрыто паутиной и пылью. Идеальное место для засады.

Пошурудив вокруг и в самой избе, он обнаружил муку и прогорклое масло. На огороде росла репа и морковь с капустой, значит, прожить тут можно. Надрав всего и натаскав воды и дров, Вадим приступил к приготовлению ужина.

Нарастающее чувство беспокойства уведомило его, что невдалеке появился мертвяк. Да и хрен с ним: он занят! Забаррикадировавшись в избе, Вадим затопил очаг. Это опасно, но жрать хотелось неимоверно, а мертвяки всё равно будут тут шататься. Всех он не перебил ещё. Жарко запылал огонь, загоняя дым в дымоход. Столб дыма поднялся над трубой, и вскоре о том, что в Посаде появился живой человек, знали не только зомби, но и в Козельске.

— Гляди-ка, — показал своему товарищу рукой на столб белого дыма стражник. — Смотри, токмо вечерять стало, и дым в конце посада пошёл.

— Где, где, Иван?

— Так вона, видишь белый дым? Дрова плохие, дым белый, сейчас стемнеет, дым пропадёт из вида, зато искры будут видны. Живой там кто-то оказался. Все в Посаде уже мёртвые и живым взяться там неоткуда.

— А ежели это мертвяки научились огонь жечь?

— Может, и они, — нерешительно согласился стражник, — а может, и нет. А зачем им огонь, они же не мёрзнут и мясо не жарят, так жрут, живьём…

— Да, брат, то твоя правда. А вот нам скоро жрать будет нечего. Отряд, что вчера вернулся с полей, не ахти как разжился. По пути на них мертвяки напали, да побили многих. Знакомого вот убили. Куснули его, а он пошёл на мертвяков, кричал, что всё равно умрёт, так уж лучше в бою.

— В бою — да, это хорошо. А что же наш воевода никак нас не отправит с мертвяками воевать?

— Людей жалеет, бережёт. Говорит, что мало у нас сил, и мертвяков вот всё меньше становится, как будет лучше, так и пойдём мы. Осень уже на носу, надо урожай собрать, да в город свезти, а то зимой с голодухи окочуримся. А боится он, что прорвётся сюда какой отряд, если мертвяков не будет, и нападёт на Козельск. А так им придётся сначала с ними разобраться. Авось до нас и черёд не дойдёт: сил не хватит для того.

— О! Голова! — прокомментировал слова товарища стражник и крепче схватился за древко бердыша. И оба уставились на то место, откуда подымался небольшой белесый дымок.

— А всё же, надо старшому доложить.

— Доложим. Щас придёт, и доложим, не сумлевайся.

Весть о дыме над избой в посаде добралась до воеводы уже в опочивальне.

— Точно?

— Как есть! -сотник Кишка даже перекрестился. — Дымок стража намедни заметила. Я когда пришёл, уж дыма не видать было, зато искорки взлетали. В ночи хорошо видно. Изба, почитай, с самого краю находится, видно забрёл кто.

— Пожалуй, что так. А может, то отряд целый?

— Не знаю, воевода. Того не ведаю, и люди мои тоже. Назавтра видно будет, а если не назавтра, то на послезавтра точно.

— Да, мертвяки если найдут, то убьют, а если выживет, то у нас покажется. Иль один человек будет, или вовсе отряд целый. А нам что так, что эдак неплохо будет. Или они его, или он их.

— Меньше их стало, воевода, меньше, но сильнее, и все разные. У одного ноги, как у зайца, у другого клыки, точно сабли изо рта высовываются, третьи и вовсе на скалу похожие.

— Знаю я, как лето кончится, так пойдём все с ними воевать. Не задавим душегубов, они нас погубят. Война идёт поодаль от нас, иначе уже давно здесь либо ляхи в атаку шли, либо Шуйского люди. А до сих пор ни от тех, ни от других — ни слуху, ни духу. А может, и вовсе всё плохо, и мы не одни взаперти сидим. Народу-то много помёрло, есть, кого из небытия поднимать, да на живых кидать. Ну, да ладно, скажи стражникам, чтобы всю ночь с той избы глаз не спускали.

— Сделаю, воевода, — поклонился сотник, — утром доложу.

— Доложи, доложи, — и боярин отвернулся от Кишки.

* * *

Вадим сидел возле печки и грелся. Он почему-то к ночи мёрз, и без кружки круто заваренного любой травой кипятку спать не ложился. Что тому виной — укусы, ранения, пребывания в старом лесу или влияние извне — его мало интересовало.

Сейчас он тоже прихлёбывал чай, заваренный на зверобое, пучок которого нашёл на чердаке. Мяты, жаль, не нашёл, но был ещё малиновый и смородиновый лист, его он приберёг на утро. Единственное небольшое оконце, что оказалось в стене, он наглухо забил. Ему оно не нужно, мертвяков Вадим и так чувствовал. Главное, чтобы здесь не оказался кто-то похожий на того бугая, что напал на него в старом