один город Кранца. Городки, виденные по пути в монастырь, не в счёт — мелкие, а кроме Неллера других ещё не знаю. Не знаем, если иметь в виду и память моего предшественника.

— А-а, ты вон про что. Я-то думал, ты мне каую-то радостную новость из своей поездки привёз.

— Там радостного мало. — не переставая улыбаться, так что, со стороны в нашей беседе ничего не изменилось, ответил Виктор. — Серьёзно поговорить надо.

— Ну, надо, так надо. — соглашаюсь. — Предлагаю сделать это в бане. Мне после подземелий надо освежиться, а тебе дорожную пыль смыть.

— Хорошая идея, ваше преподобие. — соглашается он. — Помоемся, поговорим, вина попьём, потом девок позовём. — подмигивает.

Да что ж здесь за народ-то такой? Средневековье, а нравы словно у нас в девяностые, когда любые вопросы, что бандиты, что бизнесмены, что милицейские с прокурорскими, что чиновники, обсуждали в саунах с водкой и девичами с низкой социальной ответственность. Вроде попы, имамы раввины или ламы в таком замечены не были. Во всяком случае, об этом не слышал.

— Вина тебе пока, думаю, хватит, обойдёмся взваром. С рабынями сам развлекайся потом, без меня. Мне надо молитвы сегодня читать и заклинания учить. — про первое соврал, зато о плетениях сказал истину. — Брат э-э… — не знаю, как зовут молодого монаха, проходившего мимо с глубокой задумчивостью на лице.

— Брат Олег. — представился он.

— Брат Олег, сообщи моей служанке или пошли кого-нибудь из слуг к ней, чтобы ужин в мыльню принесла. На двоих.

Глава 13

У моего пациента рекорд, если так можно выразиться — хотя, почему нет? — непрерывного пребывания в здравом уме, с тех пор, как он прошёл неудачную инициацию, составлял четверо суток. По его словам это было года полтора назад, а вообще, приступы с ним случались ежедневно и порой не по одному разу.

Так что, нынешние двое с половиной суток, которые Карл Монский не впадает в бешенство, внушают надежду на то, что мы с ним движемся в правильном направлении, но о победе говорить не стоит.

Главное, милорд ещё не видит никаких изменений в своём увечном источнике. Магическое ядро продолжает пузыриться, иногда выбрасывая из себя длинный жгут белого цвета, хлещущий по сторонам будто бы хвост чем-то недовольной кошки, однако стандартных нитей энергии какого-либо цвета так из себя и не выделяет. Зато своим бичом до сознания приятеля дотянуться не может, с чем себя и его и поздравляю. Кто молодец? Я молодец.

Приятеля? Я подумал — приятеля? А что, пожалуй, так уже и есть. До дружбы нам далеко, но находиться в обществе друг друга вполне комфортно. Правда, на трёхразовое обновление блокирующего плетения в день я перешёл совсем по другой причине. Девять часов не десять, и для работы над исцелением Карла мне каждое утро приходилось бы вставать всё раньше.

— Пока радоваться рано. — говорю, отходя от зарешёченного окошка в карцере милорда Монского. Я уже безбоязненно, несмотря на протесты самого пациента, вхожу в его келью. — Продолжай почаще омываться водой святого источника. — не перестаю валять дурака. — Плетения плетениями, а милость Создателя нам, ох, как требуется. На неё только и уповаю.

— Не похож ты на чрезмерно набожного, Степ, уж извини.

Умный, да? Наблюдательный? Не замечаешь в юном настоятеле религиозного фанатизма? И что с того? В окопах атеистов нет, а всё со мной случившееся поневоле заставляет задуматься о том, кто же всем управляет. Пусть не Создатель, но уж точно и не я сам. Так что, не совсем-то сейчас кривил душой. От молитвы и магии толку точно не меньше, чем от одной только магии.

— Да чего уж. — улыбаюсь. — Чрезмерно, да, не усердствую, но надежды на Создателя возлагаю. Как без этого-то? Ладно, ещё три-четыре дня понаблюдаем и, думаю, надо будет тебя выпускать из этой клетки.

— Рискнёшь?

— Риск — благородное дело. Пять дней без припадков, полагаю, достаточное основание, чтобы надеяться на надёжность блокировки. Понятно, пока источник у тебя по прежнему чудит, придётся постоянно находиться неподалёку от меня. Не сбежишь?

— Гнать будешь, не уйду. — без тени шутки ответил одержимый. — Даже если вдруг ядро действительно оздоровится, идти мне особо некуда. Примешь на службу, не как аббат, а как бастард Неллерский? Готов дать вассальную клятву хоть сейчас.

— Не, сейчас не нужно. Дождёмся уверенного результата.

Прощаюсь с пациентом до вечера и направляюсь к себе. Так ведь и придётся таскать Карла за собой. Чего это я? Даже если и так, не большая он обуза. Приятный собеседник, много знает о жизни провинциального дворянства, не сильно, жаль, начитан и образован, зато, говорит, клинком владеет прекрасно. Мне лишним не будет.

На первых порах сойдёт даже в роли поединщика вместо бастарда Неллерского, есть тут такая опция выставлять на дуэль дублёра. Пока я не достиг нужного уровня мастерства, рисковать не буду. Жизнь — ценная штука, не следует ей разбрасываться.

Мачехино плетение разрыва на моём мече хорошо только до того момента, пока не встретится с таким же клинком. Герцогиня Мария не единственная, кто может накладывать это заклинание. Я могу, брат Георг, как выяснилось, тоже, граф и графиня Готлинские умеют, да мало ли кто ещё. Вот и получается, что магия магией, а мастерства никто не отменял для достижения побед в схватках.

— Вас ждут в исповедальне. — перехватывает меня на выходе из коридора слуга. — Миледи Роунская утверждает, что вы ей ещё одну встречу обещали.

Чёрт бы побрал эту тётку. Вдовая дворянка после смерти мужа пустилась во все тяжкие в плане связи с мужчинами, в том числе, с женатыми, что нашей матерью-церковью осуждается. Теперь вот кается, откупается внушительными, по десять драхм за одну исповедь, пожертвованиями и омывается святой водой по сто раз на дню. Хорошо, не сто, но пять-шесть точно.

И не смущает ведь сорокалетнюю развратницу, что Создателя во время ее подробных покаяний в грехах представляет четырнадцатилетний пацан. У меня-то