Другими данными по интересующему вас вопросу не располагаем.

Начальник Печорского

горотдела ФСБ подполковник (В. Д. Величко)»

Когда Тамара вошла обратно в комнату, лицо ее было бледным и каким-то каменным. Она села на диван, тупо уставилась в пол. Михаил подошел к ней, сел рядом.

– Значит, они мне все наврали… – глухим незнакомым голосом произнесла Тамара, сжала губы так, что вокруг них легли жесткие морщины.

Михаил обнял ее за плечи, но ничего не сказал.

Лесовоз двигался по сибирскому тракту как черепаха. Все грузовики и автобусы, не говоря уже о легковых автомобилях, обгоняли его, несмотря на то что он ехал пустой. Водитель лесовоза, привыкший к неторопливой езде, не обращал на это внимания и всю дорогу говорил, стараясь, видимо, больше развлекать себя, чем пассажира.

Случайный пассажир, которого он взялся подвезти, как нарочно, оказался неразговорчивым. Это был здоровый мужик неопределенного возраста, с рыжей бородой, колючим взглядом из-под густых и тоже рыжеватых бровей, движения неторопливые, но точные. С такой рожей кистень в руки и на большую дорогу, невольно мелькнула мысль у водителя.

Одет пассажир был тоже странно: в сапогах, телогрейке, спортивной шапочке, хотя погода уже давно установилась теплая. Груз у него большой: тяжелый рюкзак и два кожаных изящных чехла, с которыми он обращался очень осторожно и все время держал на коленях. На рыбака не похож, на крестьянина тоже. Ч-черт его знает, кто только сейчас тут не шатается! Водитель оставил надежду, найти общий язык со странным пассажиром, который внимательно смотрел на дорогу. У какой-то просеки тот вдруг неожиданно велел ему остановиться, отдал десять тысяч – сумма, которую они обговорили заранее, вылез из кабины, не прощаясь, захлопнул дверцу, уверенным шагом сразу с дороги пошел в лес. Точно бандит, еще больше убедился водитель в своем предположении.

Лес встретил Захара привычной прохладой и тишиной. Отсюда до заимки километров пять. Поэтому он еще раз проверил укладку содержимого рюкзака: спички, соль, патроны, макароны, новый чайник, сгущенка, тушенка, чай, батарейки к фонарику – все покупки, которые он сделал в городе. Надел рюкзак на спину, вроде удобно. Чехлы с винтовками повесил на широкое плечо, придерживая их левой рукой: при движении в тайге одна рука должна быть обязательно свободна. Пошел неспешным широким шагом, слегка наклонив корпус вперед.

В тайге Захар ориентируется как городской житель в своей квартире. Он родился в тайге и вот уже сорок три года живет в ней. Она для него как родная, но суровая мать. Он сам стал ее частью. А город Захар не любит, давит он его. И люди там стали хуже, много в них дьявольского. Звери в тайге понятнее ему, чем городские люди. И все-таки заманили они его в свои сети. Попутал бес! Ладно, в последний раз это.

Захар свернул с просеки, пошел по узкой тропинке. Смотрел только на дорогу перед собой, но его глаза и уши непроизвольно фиксировали окружающую в тайге жизнь. Стучит дятел, но в работе делает часто перерывы, значит, мало личинок под корой. Все правильно, зима в этом году была суровая. Обиженно застрекотала сорока, впереди справа – мимо нее пробежал какой-то хищник, может, волк, может, рысь. А вот кусты потревожены, даже ветка одна сломана. Все ясно: часа три назад прошел медведь, и пошел он в сторону реки. Семен, наверное, еще не вернулся. Утром сказал, что сходит пострелять уток. Что ж, дело хорошее, а то тушенка надоела, он так и не привык к ней: не тот вкус! А вот как теперь объяснить Семену. Конечно, что он ему скажет, то он и будет делать. Иначе и быть не может. Семен младше его на шесть лет. Но дело-то уж больно скользкое… А все Хасан этот!

Он бы не согласился, но нужда прижала! Они с Семеном охотники. Профессиональные. В округе – лучшие. Раньше проще было: была система потребкооперации, был план, даже грамоты какие-то им вручали. Потом пришла перестройка, все порушилось. Закупочные цены на соболь стали до безобразия низкие. Говорят, их стали в неволе выращивать. Они перешли на белку. Ее тоже перекупщики то берут, то не берут. Единственное, что в последнее время выручает, это заказы на крупного хищника. Новые русские заказывают. Зимой одному бизнесмену сделали шкуру медведя, хорошо на этом заработали. Но эти заказы тоже непостоянны. И вот дал он себя уговорить Хасану!

Два года назад был у него подобный «заказ». Вышел на него Ферзь, крутой бандит из N-ска. Нанял его на отстрел конкурентов. «Стрелка» – это у них называется. Привезли его часа за три на какой-то заброшенный завод, поместили в кабину крана, оттуда весь цех как на ладони. Сел с ним помощник Ферзя, чтобы указывать, в кого стрелять. Захар тогда перед разборкой спросил Ферзя, куда стрелять. «Как куда? – удивился главарь, – в этих гадов». «Это я понял, – терпеливо объяснил Захар, – ты скажи, в какую точку тела – нос, ухо, глаз?». «Ну, стреляй в левый глаз», – засмеялся Ферзь и забыл об этом. Каково же было изумление главаря, когда он увидел, что все бандиты, семь человек, на которых Захару показывали, были убиты выстрелом в левый глаз. Он тогда за сорок минут заработал четырнадцать тысяч долларов. Охотой на зверя такую сумму ему надо было бы зарабатывать года два. После этого они купили снегоход. Дьявольская штука, но удобная, однако.

Понял тогда Захар, что человека очень легко убить. Это было не первое его убийство. Лет восемь назад ему впервые пришлось взять грех на душу. Но тогда все было справедливо. Охотник из соседнего района повадился ходить на его участок: то его силки освободит от мелкого зверя, то рысь возьмет. Захар специально ходил в его деревню за пятьдесят километров, предупредил. Не понял он! Пришлось убрать непрошеного конкурента! Долго выслеживал его Захар. Полгода. Наконец, выследил. Поймал его у таежной речки, когда он возвращался с куницей с его квартала. Не ожидал непрошеный гость его встретить. Напрягся весь, когда увидел перед собой Захара на тропинке. Но пощады не просил. «Я предупреждал тебя?» – спросил только Захар наглеца. Тот молча кивнул. Захар убил его двумя выстрелами в грудь, потом закопал его там же. Иначе нельзя! Таков закон тайги. Захар никому об этом не сказал, даже брату. Убитого искали недели две, потом перестали.

Они из староверов. Конечно, нет уже той веры, что была раньше, но Захар старается придерживаться тех правил, что с молоком матери вбил в него отец. Суровый был мужик, всю общину в кулаке держал. Взгляд как у Вия. Никто, даже закоренелые преступники не выдерживали его взгляда. Если бы не он, то, наверное, не выжила бы община в войну. Он научил Захара двум важным вещам: никогда ни на кого не надеяться и всегда все хорошо продумать, прежде чем начать что-то делать.

Как-то мать послала его наломать березовых веток для бани. Взял он тогда самый большой нож отца, целый кинжал, и ну рубить все сучки и деревца подряд! Пацан! Затупил нож до безобразия. Отец не бил его. Он привел его в сарай, дал наждак и сказал: «Пока не отточишь нож до того состояния, в каком он был, из сарая не выйдешь». Всю ночь точил десятилетний мальчик нож, к утру он еле сидел на топчане, порезал палец. На всю жизнь запомнил этот урок.