– Там, это там, – девушка неопределенно махнула рукой куда-то в сторону. – А дядя Поль – это хозяин каравана, в котором я в Преторию ехала. Прошлой ночью на нас кто-то напал. Все ужасно шумели: кричали, из ружей палили… Ужас просто! Я испугалась и побежала. Только вот Фею с собой прихватила, и то только потому, что она у меня на груди спала… Когда убегала – свалилась в эту противную яму… ну а дальнейшее вы и так знаете.

Пелевин, припомнив ночную какофонию, прикинул, в каком примерно направлении нужно двигаться, подхватил с земли рюкзак и винтовку.

– Ну, коль такое дело, то хватит уже прохлаждаться. Пошли, посмотрим, что там с дядей Полем приключилось…

Стоянку каравана, точнее то, что от нее осталось, они нашли только под вечер и то благодаря Бирюшу. Почуяв смрад паленого мяса и разлагающейся крови, Пелевин хотел было оставить девчонку в кустах поодаль, но та вцепилась в рукав с такой силой, что оторвать ее от себя, не повредив одежду, не представлялось возможным.

Спустя полчаса после жуткой находки она сидела чуть в стороне от обгорелого остова фургона и, провожая потухшим взглядом каждое движение лопаты, молча наблюдала за Алексеем, копавшим общую могилу. А Пелевин, насмотревшись, как та убивалась над телом дяди Поля, как тормошила Селима и беззвучно, глядя в небо сухими глазами, выла над трупами товарищей, рыл и тихо радовался, что девчонка молчит. Как и многие сильные мужчины, Алексей с трудом переносил чувство собственного бессилия и потому вынести еще одну истерику Полины он вряд ли бы смог.

– Какой фамилией вашего дядю Поля величали? – хмуро спросил Пелевин, привязывая дощечку к самодельному кресту.

– Поль Франсуа Мерьез, – безучастным тоном обронила Полина, не поднимая головы.

– Знавал я одного Поля Мерьеза, – проворчал Алексей, тщательно выписывая угольком фамилию покойного. – Только тот среди контрабандистов числился. Суровый дядька…

– Чем вам не нравятся контрабандисты? – девушка на мгновение приподняла голову и вновь бессильно ее уронила. – Люди как люди, зарабатывают, как умеют… Зарабатывали…

– Выходит, мы одного Мерьеза знали… – удивленно почесал в затылке Пелевин. – Ну ладно я, а вы-то как с ним познакомились? В его команде вроде как гимназистки не водились?..

– Я не числилась в команде дяди Поля, – всхлипнула гречанка. – Его Годфри де Колэнпрэн попросил меня до Претории подвезти…

– Де Колэнпрэн? – удивленно охнул траппер. – Черная Смерть, Марсельский Палач и прочая, и прочая, и прочая?..

Полина коротким кивком подтвердила его догадку и вновь уставилась куда-то вдаль.

– Час от часу не легче. А этого-то вы откуда знаете? Или дядя Годфри в свободное от грабежей время посещает курсы кройки и шитья?

– Курсы нет, таверну – да. Бабушка сказала, что лучше Годфри для переправы никого нет. А он, как настоящий француз, не смог отказать женщине в пустяковой просьбе.

* * *

Ночью Алексея разбудили неясные звуки, не предвещавшие, впрочем, опасности. Приоткрыв глаза, он увидел, как Полина, устроившая лежанку с другой стороны костра, свернулась клубочком и тихонько всхлипывает в кулачок. И хотя она старалась не привлекать внимания, плач разбудил не только его.

Фея, аккуратно выбравшись из-под лап Бирюша, подбежала к хозяйке и успокаивающе уткнулась мордочкой в мокрую от слез щеку. Полина прижала котенка к себе и отвернулась от костра. Траппер некоторое время смотрел в спину вздрагивающей от беззвучных рыданий девушки, но встать и подойти так и не решился и спустя некоторое время уснул.

21 февраля 1900 года. Нижнее течение реки Ломами

Утренняя побудка получилась необычной. Мягко говоря, Пелевин, почувствовав на щеке первые лучи восходящего солнца, еще решал краешком сознания, стоит ли встать или можно позволить себе поваляться еще с полчасика, как вдруг узкая струя холоднющей воды плеснула ему в лицо и полилась за шиворот. Алексей, жаждая порвать в клочья рискнувшего разбудить его подобным образом, неразборчиво матюкаясь, вскочил на ноги и, сжав кулаки, застыл на месте, глядя на покатывающуюся от смеха Полину.

– Это была не самая умная выходка, мисси, – процедил сквозь зубы Алексей, медленно приходя в себя. – Я бы не советовал повторять такое еще раз.

– А почему? – расплылась в довольной улыбке Полина. – Редко когда удается так повеселиться. Вы были такой…уморительный. Лицо перекошено, волосы вздыблены, из ушей пар идет! И при всем при этом та-а-акой беспомощный взгляд… Ну, хватит дуться, улыбнитесь. Угрюмый вид вам совершенно не к лицу. Поверьте женщине!

– Шли бы вы… женщина… завтрак готовить, – хмуро пробурчал Алексей. – А я пока себя в порядок приведу. Кстати! Хочу заметить, что для человека, прорыдавшего ночь напролет, вы очень неплохо выглядите. Эдакий живчик.

– Своих мертвых я похоронила вчера, – ледяным тоном отрезала девушка. – А сегодня день новый и все живы. – Полина окинула мужчину оценивающим взглядом и добавила: – Пока живы.

Фея, выглянув из-за юбки хозяйки, укоризненно посмотрела на Пелевина и с негодованием фыркнула. Наблюдавший за кошачьей эскападой Бирюш приподнялся с места и недоуменно рыкнул, мол, ты чего, подруга? Маленькая кошечка одарила пса снисходительным взглядом и, махнув в его сторону лапой, мол, не вмешивайся, олух, вновь зашипела на Алексея. Тот, смущенный дружным отпором, поспешно ретировался в направлении ручья, и пока от костра не пахнуло едой, на глаза обеим кошкам не показывался.

– Дожевывайте поскорей, выдвигаться пора, – Пелевин, стряхнув крошки с недобритой стороны лица, поднялся на ноги. – До фактории старого Коули нам еще топать и топать.

– А это далеко? – проигнорировав слова траппера, Полина подложила очередной кусок на лист лопуха и запустила ложку в банку с американской тушенкой. При этом нарочито хмурилась и вполголоса ворчала по поводу отсутствия тарелки.

– Миль двадцать, – недовольно повел бровью Пелевин, наблюдая за неторопливой трапезой. – И если будете, как вчера, на каждом шагу о свои юбки запинаться, мы туда и к вечеру не доберемся.

– И не страшно ему там одному? – пропустив замечание о юбках мимо ушей, девушка потянулась к чайнику. – Сиротливая фактория посреди диких земель и ее старенький хозяин…

– Кто старенький? Изя? – удивленно хохотнул Пелевин. – Да ему до старости еще лет сто, если не больше. На этом здоровяке, как на буйволе, землю можно пахать!

– А почему тогда его старым зовут? Старые, они ж с тросточкой ходят и вообще в кресле-качалке сидят…

– А черт его знает, повелось так, – Пелевин, представив, как увенчанный сединой Коули передвигается с помощью трости, засмеялся в полный голос.

Отсмеявшись, Леша принялся скатывать одеяло, но, не завершив начатое, остановился и призадумался. Почему тридцатилетнего еврея с изрядной примесью турецкой крови по имени Исайя все называют старым, он и вправду не знал. Поразмыслив какое-то время над этим казусом, Пелевин решил не ломать голову понапрасну, а просто поинтересоваться у Изи, каким образом тот обзавелся столь странным прозвищем. Попутно мелькнула мысль, что к тому времени, когда они доберутся до фактории, эта загадка будет волновать его значительно менее, потому как путешествие в компании Полины и Феи то еще приключение.