Магнус кое-как поднялся, борясь с головокружением. Если получится ускользнуть незамеченным, возможно, ему удастся отыскать железную дорогу и по ней добраться до ближайшей станции. Или до военного поста. До домика лесника или лагеря охотников… Только вот далеко ли он уйдёт босиком по снегу? Тем более голова у него кружилась, и каждое движение причиняло такую боль, что хотелось кричать.

Приоткрыв полог шатра, он осторожно высунулся наружу и был немедленно окружён толпой ребятишек в лохмотьях, которые, размахивая руками, наперебой верещали:

– Капка гюлай! Капка гюлай!

Магнус растерялся, но попытался сохранить хоть каплю достоинства. Насколько это вообще возможно, когда у тебя синяк под глазом и щека цвета сливы.

Да, он их пленник, но зачем же издеваться.

Он встал, подбоченившись, и постарался принять как можно более грозный вид. Возгласы детей стали ещё громче, вдобавок завыли собаки, а женщины захихикали, прикрывая рот руками:

– Капка гюлай! Капка гюлай!

– Я ничего не понимаю в этой белиберде! – закричал Магнус. – Что вы такое говорите?

– Они говорят, что ты упал с неба, как капка гюлай, – объяснил тергис.

Он бесшумно возник за спиной и, хлопнув в ладоши, разогнал зевак.

«Упал с неба? Возможно, это шанс на спасение, – подумал Магнус. – Если эти дикари принимают меня за что-то вроде божества…»

– Я – большой капка гюлай, – подтвердил Магнус, стукнув себя в грудь. – Очень большой капка гюлай!

– Капка гюлай означает «совиный помёт», – перевёл тергис без тени улыбки. – Совиный помёт падает с деревьев точно так же, как ты…

Не обращая внимания на обиженного Магнуса, он протянул ему пару сапог и пошёл прочь.

Мальчик, прихрамывая, поковылял следом.

– Эй! Вы говорите на нашем языке? Кто тут главный? Я требую встречи с вашим главным!

Но тергис уже скрылся у себя в шатре.

* * *

Таких шатров в стойбище насчитывалось шесть или семь. Сделанные из кожи и веток, они имели приплюснутую форму, чтобы противостоять снежным бурям.

Перед шатрами дремали собаки. В загоне стояло несколько северных оленей. В центре располагалась юрта попросторнее (по-тергисски – йуг). Наверху в ней была проделана дыра, через которую в небо вырывались клубы синего дыма.

Тут женщины готовили еду. Тут лечили Магнуса, и тут же всё племя, сидя вокруг очага, поглощало зловонное варево, стекавшее по пальцам и подбородкам.

Все жилища, как узнал мальчик, разбирались за несколько секунд. Это было первое правило тергисов: не иметь ничего, что не сможешь унести с собой.

В каждом шатре жила семья. Племя состояло из двадцати человек, включая стайку карапузов, которые казались совершенно круглыми в своих меховых шубках. Каждый раз, когда Магнус приближался к ним, они разлетались в стороны, как воробьи.

Увидев однажды в осколке зеркала своё лицо, оцарапанное еловыми лапами, мальчик испугался: его будто изрисовали фиолетовыми татуировками в стиле африканских масок.

Сил на то, чтобы сбежать, всё ещё не было. Он сильно хромал, его колотило в лихорадке. К тому же каждое утро требовалось перевязывать рану на бедре.

Мужчины племени – молодые кривоногие всадники с луками за плечами – с самого рассвета пропадали в лесу, возвращаясь только к вечеру. А потом до поздней ночи курили короткие трубки и тихо переговаривались у огня.

Женщины здесь носили туники и пёстрые платки, лица у них были круглые и коричневые, точно монетки, смех – звонкий, как у ласточек, а в волосы они вплетали бусинки, которые, ударяясь друг о друга, производили звук, похожий на шум дождя. Одни женщины носили детей на спине, другие привязывали к себе специальным шарфом самых младших, которых кормили грудью, укрывшись от чужих глаз.

Удобства в стойбище, можно сказать, отсутствовали. Особенно для мальчика, который вырос в особняке с прислугой. Здесь он спал на циновке, вонявшей мокрым зверем, глаза у него вечно слезились от дыма, а питаться приходилось мясом, в котором попадались такие мелкие кости, что Магнус предпочитал не думать, каким животным оно принадлежало.

Опасения не оправдались: с ним обращались неплохо. Правда, его попытки объясняться с помощью жестов и мимики вызывали у женщин сумасшедший смех. Что же до мужчин, то они просто не замечали мальчика. Перекинуться парой слов он мог только с Отаром. Но тот едва снисходил до разговоров с ним, хотя беседовал даже с оленями и, садясь на лошадь, всегда обнимал её за шею и что-то нашёптывал на ухо.

Отар был шаманом. Насколько понял Магнус, это нечто вроде мага и одновременно вождя племени. Это он вправил мальчику вывих и каждый день накладывал на рану отвар из конского навоза и жёваных листьев.

– Чтобы выгнать яд из твоей крови. Иначе – смерть.

Заклинания, которые бормотал Отар, пугали Магнуса даже больше, чем это снадобье. Они пробуждали давние страхи, воспоминания о сеансах гипноза в кабинете доктора, который пытался вылечить его от нарколепсии и раскачивал маятник прямо перед носом…

Однако рана затягивалась. Скоро с неё сняли повязку, и мальчик смог сидеть и стоять, не морщась от боли. Правда, мышцы по-прежнему болели так, будто он поработал боксёрской грушей для целой роты солдат, но риск заражения отступил.

– Ты спас мне жизнь, Отар, – сказал Магнус как-то утром.

Тергис пожал плечами.

– Ты подобрал меня и вылечил своей магией. Если бы не ты, я бы умер уже два раза.

Точнее, даже три: без бобровой шубы, которую сшили женщины племени, Магнус не пережил бы суровую зиму в лесу.

– Умереть достаточно один раз, Капка гюлай, – сказал Отар. – Твой час ещё не настал, вот и всё.

Он направился к небольшому загону, где держали лошадей. Магнус с трудом двинулся следом, немного оглушённый ярким утренним светом.

– У меня ничего с собой нет. Но мой отец очень богат, он тоже что-то вроде вождя там у нас.

Всадники хлопотали рядом с конями – готовились к выезду на охоту. Собаки, оставленные в стойбище, пронзительно лаяли и выли, натягивая привязь и бросаясь друг на друга, чтобы выместить своё разочарование.

Когда охотники уедут, Магнус сможет без труда уйти, не прощаясь с женщинами и стариками. Возможно, двигаясь вдоль реки, через некоторое время он доберётся до цивилизации.

Но что-то не позволяло ему сбежать тайком, будто вор. Тергисы спасли его, выкормили, поделившись тем немногим, чем располагали сами.

– Клянусь, Отар: если ты меня отпустишь, я сделаю так, чтобы ты получил сколько хочешь денег.

– Сколько хочешь денег? – забавляясь, повторил шаман, будто выполнял упражнение по тренировке дикции.

В утреннем свете его глаза походили на два штриха, сделанные тонкой кистью. Широко расставленные, они казались притянутыми к вискам тугим узлом, что удерживал на затылке волосы. Магнус не мог определить его возраст: возможно, лет тридцать пять. Отар, правда, смазывал щёки каким-то особым жиром, но всё равно внешность его была очень яркой. Своими плавными и бесшумными движениями он напоминал рысь, способную разорвать в клочья одним ударом когтей, если ей вдруг взбредёт это в голову.