В действительности же всё было с точностью до наоборот: нашла его я, спустя много лет, когда посетила бывший концентрационный лагерь Аушвиц в Польше. Там, в одном из бараков, на стене среди многочисленных фотографий погибших я увидела фотографию моего Арончика, на которой стояла дата его прибытия в лагерь и страшная дата его смерти… Это была дата твоего рождения, мой мальчик. Ты родился в тот же день, когда не стало твоего отца. Не так. В тот день, когда не стало твоего отца, ты пришёл в этот мир. Бог дал ему силы: он продержался в лагере целых девять месяцев, что было большой редкостью.

Я верю в реинкарнацию, сынок, и поэтому знаю точно: душа твоего отца, а он был святой человек, перешла в маленькое тельце моего сына. Я это почувствовала, как только взяла тебя на руки. Мой Арончик как будто был рядом со мной: он обнимал меня своими нежными руками и уговаривал меня не кричать, когда Мария принимала у меня роды.

От нервного срыва после похоронки на мужа и тяжёлой работы на хуторе, на два месяца раньше положенного срока Мария родила маленького, нежизнеспособного мальчика. Мальчик прожил всего сутки. Мы с Марией похоронили его ночью под старой липой во дворе вашего дома…

Мария оправилась быстро, потому, что у неё, Изенька, была масса забот: корова, немцы и я. Два месяца она прикладывала к животу какие-то тряпки, чтобы никто не догадался о том, что её беременности уже не было. Она носила на себе эти тряпки до самого твоего рождения. Её житейская мудрость, её терпение и материнская любовь ко мне, хотя я была всего-то на пять лет её младше, её подвиг во имя любви заслуживает самой высокой награды из всех тех, что существуют в мире.

И я отдала ей тебя, моё сокровище, на шестой день от твоего рождения. Я сделала это сама, по доброй воле, поскольку понимала, что для того, чтобы выжил ты, должна уйти я. И я ушла ночью в никуда, сделав этой женщине два бесценных подарка – подарила ей тебя и единственную фотографию твоего отца. С тех пор я никогда и никому не дарю подарки. И никогда не принимаю их…»

Дальше читать я не мог, потому что плакал. Слёз не было – плакала моя душа. Теперь я понимал, почему мама всегда задумчиво сидела под старой липой, понимал, почему в доме не было больше фотографий отца…

Мама… Мама Мария уничтожила все снимки своего любимого мужа, погибшего на войне, ради меня, своего единственного сына. Господи! Мне сегодня исполнилось шестьдесят лет, и только сейчас я открыл для себя очень важную и простую истину: во имя любви к ближнему можно всё, и это «всё» – абсолютно оправдано. Ложь во имя спасения, жизнь во имя долга, смерть во имя жизни…

Жизнь моей матери Мирки продолжалась – это я узнал из следующих писем. Она попала в партизанский отряд, воевала, и в 1949 году её переправили в только что созданное государство Израиль. Там она много работала: совсем молодое государство нужно было отстраивать, потом училась, вышла замуж за очень хорошего человека и родила ему двух замечательных детей. Мальчика и девочку. Мальчика назвала Ароном, в честь моего отца, а девочку Марией – в честь моей матери.

«У меня есть брат и сестра в Израиле», – подумал я и обрадовался этому, как будто получил ещё один дорогой подарок от моей мамы Мирки.

Мирка написала в своём дневнике, что приезжала в семьдесят пятом году. Она была у матери, напугав её до смерти. Маме показалось, что Мирка приехала за мной. Она всегда помогала маме деньгами: каждый год в мой день рождения каким-то образом она передавала определённую сумму денег. Мы жили очень скромно, потому что мама боялась брать эти деньги непонятного зелёного цвета. Во-первых, это была валюта, доллары. Во-вторых, маме казалось, что, возьми она эти деньги, и те права на меня, которые она получила тогда, при моём рождении, перейдут от неё к другой женщине, к Мирке. Деньги мама складывала в трёхлитровую банку и банка находилась, как я узнал позже, под той же старой липой.

«Здравствуй, дорогой мой Изенька, любимый мой мальчик!…»

Так начиналось первое письмо в тетради. Так начинались все письма моей матери ко мне. Так начиналось и её последнее письмо.

«Если ты всё же прочтёшь эти письма, ты поймёшь, что именно огромная любовь к тебе заставила меня отказаться от тебя, что огромная любовь к твоей матери, к Марии, заставила меня отказаться от всех намерений забрать тебя у неё. И что именно огромная любовь к Арону помогала мне выживать все эти годы без вас… Мои дети – Арон и Мария, как и мой муж, знают мою историю – я никогда ничего не скрывала от близких людей. Если ты когда-нибудь свяжешься с ними, они будут безумно рады тебе, их старшему брату. Помни: я люблю тебя, мой старший сын. Мне страшен был мир, в котором не было вас, мои дорогие мужчины… Но я любила этот мир, потому, что он подарил мне вас: твоего отца и тебя…»

Так заканчивалось последнее письмо. Внизу был номер телефона и подпись: «Твоя мама Мирка». Была ночь, но я, не раздумывая, набрал этот номер. Мне ответил женский голос.

«Мама, – произнёс я дрожащим голосом. – Это я, твой сын Изенька…» Женщина вскрикнула на другом конце провода и, после недолгого молчания и всхлипов, на ломаном русском языке сказала:

«Изя! Это я, Мария. Мамы больше нет с нами».

«Где она, Машенька?» – спросил я свою сестру, отказываясь верить в самое страшное.

«Она с твоим папой, Изя… Мы ждём тебя. Всегда…»

«Река, по которой вы плывёте, в определённой мере неуправляема. Это неизбежное свойство всякой реки, по которой человеку суждено плыть. Перед каждым из нас стоит выбор, как рассматривать эту неуправляемость…»

Мама… Моя еврейская мама Мирка… Я хочу, чтобы ты знала, где бы ты сейчас ни была: мне не страшен Мир, в котором нет тебя… Потому что ты всегда рядом…

26 февраля 2011 г.

Клайпеда, Литва

Словарь еврейских слов и терминов

А шейнэ мэйделе – красивая девушка

Байстрюк – незаконнорождённый ребёнок

Бейгл – хлебобулочное изделие в форме бублика

Вэйзмир! – «О горе!», «О Боже!», «Какой ужас!». Иначе говоря, это своего рода горестное восклицание, обращенное к неким высшим силам, призываемых в качестве свидетелей происходящих горестных событий

Готэню! – Господи!

Идишкайт – еврейский дух, еврейскость

Йорцайт – годовщина смерти родственника или близкого человека

Квасное – любое мучное блюдо, в том числе хлеб, при приготовлении которого в тесте произошёл процесс брожения

Клезмер – жанр еврейской этнической музыки

Маца – лепёшки из теста, не