Мягкая со сна, податливая, теплая. Рен вдруг подумал, что рад этим неожиданным выходным – он, оказывается, скучал по возможности просто бездумно лежать с ней рядом.

– Успеешь. И пообедать. И поужинать.

Распахнулись от неверия и радости голубые глаза.

– У нас… праздник?

– Два. Меня отстранили от службы на сорок восемь часов, решили дать восстановиться после вчерашнего задания (он не стал пояснять про «квант-Д» лучи), поэтому выбирай, где ты сегодня хочешь пообедать. Можем даже съездить в бор покататься…

Декстеру невероятно потеплело, когда он увидел, какой искренний восторг залил лицо Эллион.

– Правда?

И первая порция восторга досталась Хвостику – его подняли с пола, прижали, погладили и даже чмокнули в меховую макушку. Коту же было все равно, какие события и какая погода – он жмурил глаза и был счастлив.

* * *

Мак Аллертон.

– Что она сказала?

– Что сегодня мы здесь, в Нордейле.

Не на Земле и не в Ленинске.

– Но почему? Могли бы посмотреть еще квартиры…

Он тоже так думал, но утренний звонок Дины спутал все планы, мол, распоряжение Дрейка – до завтра никаких действий. Как-то так…

Странно.

Мак не предполагал, что расстроится, но отголосок недовольства и печали ощутил – время уходит. Не его, не Лайзы – бабы Лиды. Он не был бы хорошим охотником, если бы не ощущал внутренние процессы людей. У Лидии Степановны времени осталось немного, жаль было тратить его впустую.

Он думал, будет иначе – проще, спокойнее. Придет к ней раз или два, обнимет, даст понять, что не одинока, но случилось иначе. Чужая, казалось бы, женщина обняла его самого, и Мак вспомнил то, что давно забыл – собственную мать. Ту, которая до шести лет обнимала его так же тепло, тесно, по-настоящему. И через бабу Лиду будто возродилась связь. Даже показалось на мгновение, что он уловил местоположение… Не может быть, чтобы в другом мире, но вдруг?

Ее угнали, как и многих женщин их поселения, в рабство. Он тогда спрятался в чулане под одеждой – замер, затих, сам чуть не задохнулся от собственных слез и пыли. Уже тогда, в шесть, впервые поклялся, что выследит их всех, догонит и убьет.

Аллертон вырос. Уровни научили и находить, и догонять – убивать он умел и раньше. Его и еще шестерых «найденышей» после грабежа поселка растил и учил у себя одноглазый Чарли, заменивший им всем отца.

Он искал ее тогда, много лет искал, но найти не смог. А обнял бабу Лиду и ощутил…

До сих пор иногда не верил самому себе – ощутил мать. Будто она машет ему из далекого мира, передает привет, сообщает, что жива. Если так – он найдет.

А Лиде они напоследок дадут все, что смогут, – себя. Лайза была готова тоже – он был благодарен ей за то, что она не спрашивала лишнего, считала, что если Маку это нужно, то и ей тоже. Их общими делами теперь, как то поиски жилья, занималась увлеченно и с энтузиазмом.

Спросила, лежа на его плече, и теперь:

– А приказ Дрейка нарушить нельзя?

Грела грудь ее теплая ладонь.

– Не стоит. Обычно он ничего не приказывает просто так. Значит, есть причина.

Да, Дрейк изменился. Раньше мало кто ожидал от него человечности, теперь она могла возникнуть в настроении Начальника спонтанно. Но настроение настроением, а о нарушении собственных запретов узнавать Великий и Ужасный не любил до сих пор.

– Мы успеем.

Лайза всегда все тонко чувствовала.

Свет в их спальню пробивался полосой лишь там, где его пропускали бордовые монолитные портьеры, сейчас почти сдвинутые вместе.

«Может ли случиться так, что баба Лида прольет свет на ее точное местоположение в пространстве?» И почему так? Потому что один тип энергии – материнская любовь? Потому что он бы не вспомнил, если бы ни Дина, не визит в «Березки». Не вспомнил бы так ясно еще долго, а теперь умел чувствовать и ощущать куда больше, чем в шесть лет.

Вздохнул, принуждая себя сегодня бездействовать.

– Тогда буду тренироваться, – подытожила Лайза.

– Что?

– Варить супы. Дина мне написала несколько рецептов. Поедешь со мной в магазин?

– Конечно.

Он поцеловал темноволосую макушку, пахнущую лавандовым шампунем.

– Мое «варево» пробовать тоже будешь?

– Буду. Почему «варево»?

– Потому что водитель из меня лучше, чем повар. Но котел найду, шляпу надену. Буду как ведьма…

– Как волшебница.

– Почему?

– Потому что…

Мак перевернулся, оказавшись сверху, потерся своими губами о ее, не целуя, но скорее выказывая намерение это сделать.

– … ты всегда моя волшебница.

– Мак…

– М-м-м…

Он нагло раздвигал ей ноги, пристраивался между ними – пока просто занимал, без вторжения. Собирался разогреваться долго, качественно и очень чувственно.

– Отпусти…

– С чего это?

– С того, что мы не встанем до полудня.

– Плевать.

Свое «отпусти» она сопроводила такой сладкой дрожью в бедрах и дыхании, что Аллертон понял – суп у них на ужин вечером. На обед закажут пиццу.

Эра.

(Philippe Briand – Whispers of the Soul)

Совместный утренний кофе не удался – Кайд отсутствовал. Я ощутила это шестым чувством сразу, переступив порог портала. Работал, наверное. Бродить по дому в его отсутствии не стала, вернулась к себе. Какое-то время собиралась с мыслями, силилась понять, почему нахожусь в странном для себя настроении – поняла. Вчера, произнеся клятву, я будто перешагнула невидимую черту, и теперь для меня начиналась некая новая эра. Для кого-то подобное происходит в канун Нового года – хочется закончить дела, почистить в доме и голове, прибраться в мыслях, завершить начатое, успокоиться. Мне хотелось всего этого теперь.

Я скучала по Дварту. Сильно, как пес по хозяину, но в самом хорошем смысле этого слова. Казалось, когда он далеко, между нами натягивалась цепь, не сдавливающая горло, но зовущая следом, напоминающая о том, как сильно хочется прижаться, снова стать ближе.

Сильно «ближе» мы пока не могли, однако коснуться друг друга взглядом, обжечься о невидимую сладкую мысль – да.

Ладно, у меня есть свободные полдня-день. И я хочу завершить неоконченные дела – у меня таковые есть?

Пока наливала себе кофе, вспомнила – есть. Почтальонша Натали, приходившая ко мне пару дней назад, искавшая новую работу.

Вот мне и задача на ближайший час.